БЕЗ СТРАХОВКИ
23.09.2017 20:57
ОЛЕГ ПОГУДИН. ЧАЙКОВСКИЙ. 21.09.2017. Камерный зал ММДМ.
У классики во всем мире тяжелая участь.
У классики во всем мире тяжелая участь.
Композиторам,
писателям, художникам второго ряда легче: они изучены, их творчество
разобрано, монографии написаны. При этом из них не делают конфет, их
именем не называют рестораны, с их наследием можно свободно
экспериментировать, прослыв при этом интеллектуалом и патриотом.
А попробуйте тронуть наше все - Пушкина. Или Чайковского.
Чайковского надо петь как Лемешев и никак иначе, - говорит общественное мнение.
Робкий вопрос:
-
А почему не как Козловский, например?- чреват для задающего серьезными
психологическими травмами. Особенно сейчас, когда в соцсетях все
искусствоведы и музыкальные критики.
Понятно, что при таких
вводных для певца "доходней и прелестней", как писал Маяковский,
включать в свой репертуар пару классических романсов или оперных арий,
но никак не рисковать, делая тематические программы, составленные
целиком из романсов Чайковского или Глинки.
Погудин рискнул и уже третий раз в своей творческой биографии ( второй раз в Москве) представил в ММДМ программу "Чайковский".
.....
Темный
зал. Освещенная сцена. На сцене рояль, места для музыкантов, нотный
пюпитр с партитурой, как приглашение в творческую лабораторию
композитора.
Звучит романс "Снова как прежде один" на стихи Даниила Ратгауза из последнего романсового цикла Петра Ильича ( ор.73)
Чайковский
писал романсы всю жизнь и всю жизнь они были не только лирическим
дневником композитора, но и спутниками его крупных сочинений ( опер,
симфоний). Так случилось и с циклом романсов ор.73. Он был написан
параллельно с сочинением и инструментовкой Шестой симфонии, весной 1893
года. Можно сказать, что он в вокально-драматической форме воспроизводит
идеи Шестой симфонии. И даже последний в цикле романс "Снова как прежде
один", завершающийся словами: "Друг, помолись за меня, я за тебя уж
молюсь" совпадает по своему трагическому характеру с финалом Шестой
симфонии.
Посвящение этого романсового цикла Николаю Фигнеру -
первому исполнителю партии Германа - весьма симптоматично. Чайковский
во многом реформирует и русскую оперу и русский камерную лирику. В оперу
он приносит черты лиризма, городского романса, а в романс - симфонизм и
глубину.
Понятно, что эти задачи были по силам только певцам-новаторам, к которым по праву относился Николай Фигнер.
К
этому времени давно стали легендой истории о Луиджи Маркези, который во
всех операх появлялся на коне с арией «Mia speranza, io pur vorrei», а
рассказы про итальянских теноров, повторяющих на бис наиболее эффектные
пассажи, перешли в плоскость анекдотов. Опере, вокальному искусству стал
нужен другой артист, для которого была бы важна психологическая глубина
создаваемого образа, его убедительность, "драматургия интонаций", как
писал Петр Ильич. И именно таким артистом и творческим единомышленником
стал для него Николай Фигнер.
Итак, артист открывает концерт
последним романсом Петра Ильича. Нам предлагается концерт-
ретроспектива, концерт- воспоминание, концерт- дневник, в котором
лирический герой Погудина - композитор, творец, и при этом любящий,
ревнующий, надеющийся и разочаровывающийся человек - вспоминает свою
жизнь.
Мы услышим музыку из "Щелкунчика", печальный и светлый "Октябрь", "Pezzo capriccioso" для
виолончели и фортепиано, мелодию для скрипки и фортепиано, ор. 42,№3, другие произведения в блестящем исполнении пианиста Олега Вайнштейна и коллектива музыкантов театра Олега Погудина.
Все они станут и фоном и музыкальной иллюстрацией к страницам дневника, к исповеди артиста.
Вот романс "Средь
шумного бала" с его робкой надеждой на счастье, а потом сразу
трагические "Ни отзыва, ни слова, ни привета", потом опять надежда -
"Нет, только тот, кто знал" и "Страшная минута" - катастрофа, крушение,
игра, как скажет другой классик "на разрыв аорты".
И
"Ночи безумные" во время исполнения которых полетят по сцене листы
партитуры и промелькнет тень Германа с его страстями и готовностью все
поставить на кон.
А потом "Примирение" с его безысходным и мудрым:
О, засни, мое сердце, глубоко!
Не буди: не пробудишь, что было,
Не зови, что умчалось далёко,
Не люби, что ты прежде любило...
Пусть надеждой и лживой мечтой
Не смутится твой сон и покой!
Не смутится твой сон и покой!
И старайся не помнить зимой,
Что срывало ты розы весной.
Не буди: не пробудишь, что было,
Не зови, что умчалось далёко,
Не люби, что ты прежде любило...
Пусть надеждой и лживой мечтой
Не смутится твой сон и покой!
Не смутится твой сон и покой!
И старайся не помнить зимой,
Что срывало ты розы весной.
И когда кажется, что уже все, круг пройден и выхода нет, как свет, который во тьме светит, прозвучат еще одна версия "Средь шумного бала" и тонкий трогательный романс на шведском языке (ор.5), с его словами о том, что любовь и музыка живут вечно.
И выдох. И катарсис. И слезы. И сердце вновь болит и любит...
( Фото с официального сайта Олега Погудина)
( Фото с официального сайта Олега Погудина)
Нельзя дышать, и твердь кишит червями,
И ни одна звезда не говорит,
Но, видит бог, есть музыка над нами...
И ни одна звезда не говорит,
Но, видит бог, есть музыка над нами...
