(Фото Д. Кочетков)
Обстоятельства сложились так, что впоследствии Юрий Любимов доверил постановку оперы Игорю Ушакову, поставившему до этого комическую оперу «Граф Ори» Дж. Россини и ассистировавшему Юрию Петровичу на постановке оперы «Князь Игорь» в Большом театре.
Надо сказать, что в либретто нет ни слова из комедии Мольера, кроме вынесенного в заглавие названия. Это совсем другая мольеровская пьеса -«Версальский экспромт»,- разбавленная или дополненная ( кому как больше нравится) текстами Козьмы Пруткова ( "Блонды", "Проект о введении единомыслия в России), Булгакова ("Жизнь и смерть господина де Мольера) и даже цитатой из Томаса Манна ( «Что за люди эти актеры? Да и люди ли они вообще?»)
Сюжет "Версальского экспромта" кажется современному зрителю примитивным: труппа Мольера репетирует для королевского представления новую комедию. Актёры не успевают выучить и подготовить роли, их репетиция постоянно прерывается праздным любопытством маркизов. Слуги короля торопят Мольера, — король уже в зале и ждёт представления, но Мольер всё оттягивает начало. В конце концов, король великодушно разрешает сыграть любую другую пьесу, а новую оставить до другого раза.
Однако для зрителей семнадцатого века эта пьеса была насыщена контекстами и аллюзиями. Например, это не только история неудачной постановки пьесы, но и едкая ( и не всегда справедливая) критика конкурирующего театра - Бургундского отеля, в котором ставятся пьесы Корнеля и Расина.
С аллюзиями и контекстами, абсолютно в традициях своего театра, решил поработать и Любимов. Прежде всего он изменил финал. Он стал не мольеровским, а булгаковским - король так и не пришел. Мольер в отчаяньи. Однако в это время на заднике сцены портрет короля Солнца меняется на портрет драматурга.
Художник беззащитен перед лицом сильных мира сего, перед лицом века-волкодава, но искусство всесильно и вечно, как бы говорит нам эта перестановка.
Для Владимира Мартынова эта фабула стала поводом для постмодернистской лекции по истории музыки: от Монтеверди, Моцарта, Россини, Вагнера до Дебюсси, Стравинского, Эндрю Ллойда Уэббера; от барокко до рок-оперы и мюзикла. При этом автором оперной музыки стал композитор, убежденный, что после Берга и Шенберга композитору в этом жанре делать нечего..
Две его предыдущие оперы — «Vita Nova» и «Упражнения и танцы Гвидо» — не что иное, как повод для разговора о жанре; это оперы об операх, постмодернистский текст о тексте, некие музыкальные ипостаси прозы Умберто Эко( правда, менее эмоциональные). Однако эти оперы - не просто постмодернистский текст, но еще и текст , отталкивающийся от средневековых реалий: они рассказывают о жизни Данте и Гвидо д"Ареццо. Манифестирует ли композитор таким образом приход "Нового средневековья" или просто стремится вернуться к "неслыханной простоте" ( кстати, опять напрашиваются средневековые аналогии, ведь в простоту впадают, как в ересь) это -тема отдельного обсуждения.
В результате спектакль представляет собой постоянно прерываемую репетицию, в которой два контртенора исполняют «Спор древних греческих философов об изящном» ( на мой взгляд, самое живое место в опере), играется пьеска Козьмы Пруткова "Блонды", а господин Журден, окрыленный знанием того, что он говорит прозой, создает "Проект о введении единомыслия в России".
И при этом вторым планом, рядом с этими несуразностями зрителям пытаются показать трагедию Мастера ( за это в опере отвечает булгаковский текст).
И вот эта линия, на мой взгляд, не в полной мере реализует замысел режиссера прежде всего из-за внеэмоциональности и отстраненности музыкального материала.
Все-таки постмодерн это - обогащение смыслового поля, а не изъятие из него всех эмоций, что абсолютно противопоказано театру.
Однако, несмотря на некоторой несовпадение со зрительскими ожиданиями, спектакль безусловно состоялся как зрелая профессиональная работа оркестра, дирижера, хора и солистов ( несомненная удача - приглашение в спектакль контртенора Владмира Магомадова) и хотелось бы видеть его на сцене "Новой оперы" чаще.
