Публика во всех странах прекрасна одинаково, но требовательна по-своему.
И в этом смысле петь романсы и танго перед польской публикой - испытание серьезное, ведь там это жанр давно знакомый и любимый.
До 1917 года ( точнее до 1914, потом стало не до этого) Варшава была одним из издательских центров России, ноты романсов издавались там массовым тиражом, там и в Риге началось производство грампластинок, возникли первые звукозаписывающие фирмы.
А после 1917 года, во Второй Речи Посполитой русский и цыганский романсы, русское танго переживали свой расцвет.
Ежи Гедройц вспоминал: «Огромный успех хора донских казаков, которые в то время часто приезжали в Польшу, успех Вертинского, поклонником которого был и я, факт, что в любой компании... начинали петь цыганские романсы... все это показывало масштаб давления русской культуры на Польшу».
Похоже, что ни польская публика, ни польский рынок этому давлению нисколько не сопротивлялись.
Польский исследователь Анна Собеска проанализировала каталоги только одной варшавской музыкальной студии «Сирена рекорд», и ее список певцов, записывавших русские и цыганские романсы, оказался огромным. При этом он состоял не только из русских эмигрантов. Можно вспомнить Юрия Морфесси, Георгия (Ежи) Семенова и его русский хор (Ивана Петина-Бурлака, Михаила Ольхового, Александра Пухальского, Димитрия Дубровского), Аллу Баянову, Надю Белич, российский ансамбль «Волга» под руководством Левицкого с такими вокалистами, как Галина Каренина и Варя Ласка. Российские песни и цыганские романсы с огромным успехом пела Ольга Каменская, которую называли певчей птицей Варшавы.
А еще в это время работали «польская Марлен Дитрих» — Станислава Новицкая, Павел Прокопеный (настоящее имя — Павло Прокоп), Тадеуш Фалишевский, Стефан Витас , Адам Астон ( спевший, например, знаменитый "цыганский" романс «Как трудно забыть…» в фильме Конрада Тома «Любовные маневры»), Мечислава Фогг, исполнявший песни из репертуара Петра Лещенко («Скучно», «Синяя рапсодия», «Марфуша», «Сердце», «Марш веселых ребят») и русские фокстроты («Танцуй, Машка…» и «Смейся, Гришка…») ...
Кроме этого в двадцатых почти вся Польша попала под обаяние Александра Вертинского. Его пародировали ( кстати, он ходил смотреть пародии на себя с удовольствием), прозвали вслед за Юлианом Тувимом Пьеротандром Пер-Вертинским, переводили на польский, выпускали массовым тиражом пластинки и даже подарили название его жанру -"печальные песенки".
Интересно, что фирма "Syrena Electro", на которой выпускались пластинки Вертинского, наклеивала на них специальные этикетки - темно-бордового цвета, чтобы их сразу можно было увидеть в магазине.
Польские поэты посвящали романсу, как жанру, стихи.
Вот, например, Константы Ильдефонс Галчински:
Kobiecy głos w brzozach, rosyjski w brzozach romans
"Ach, co za ból..."
i ta twarz taka nieznajoma
jak ten romans
"Ach, co za ból..."
А вот Тадеуш Кончиц ( Альфред Анастазий Грот-Бенчковский) :
Цыганский романс чудный голос поет —
Цыганский давно забытый романс…
Чтоб стены театра вошли в резонанс —
По сердцу он режет, и в душу он бьёт.
А к чему я всё это пишу?
К тому, что именно в Варшаве между двумя войнами с ее огромным количеством кабаре и концертных залов, фантастической концентрацией людей пишущих (причем на разных языках), поющих, сочиняющих музыку сложился тот стиль камерного исполнения, который остается эталонным до сих пор. Сам жанр романса, обращающийся к душе человека, и маленький зал, в котором исполнитель весь на виду, а аккомпанирует ему или пианист или камерный оркестр, не терпят не только фальши и наигранности, но даже тени фальши. Там на сцене надо было жить.
А еще в Варшаве и Риге работали Ежи Петербургский и Оскар Строк, там появились те танго, которые собственно и сделали этот жанр великим. Аргентинское танго было танцем. "Польское" ( или как говорили в Польше и Латвии "русское") танго стало еще и песней. Там могли быть совсем простые слова, а могли быть и очень сложные, но эмоции этих танго стали тоньше, круг тем шире.
Но, собственно, что говорить о европейских танго, если "Ostatnia niedziela" стала знаком и символом эпохи.
Поэтому концерт в Варшаве, программа которого составлена из романсов и танго, это и дань уважения жанру, и поклон великим, и серьезное испытание, которое под силу только такому мастеру, как Олег Погудин.
А в этом году на варшавский концерт пришелся объявленный меньше чем за сутки карантин. И организаторы приняли решение об он-лайн трансляции. Вообще у он-лайн трансляций свои законы: это не концерт и не телесъемка. Это другая интерактивность, другая работа с материалом. Трансляция концерта из пустого зала не дает артисту возможность отдохнуть от камеры ни минуту ( если бы это был, к примеру, ГКД - там бы в какие-то моменты показывали публику). Переснять тоже нельзя - эфир прямой. Зрителям хорошо, они попадают в атмосферу уже описанных варшавских кабаре - берешь чашку кофе и переносишься в "Morskie Oko". А вот исполнителям трудно. И пойти на такое можно только бесконечно любя и уважая свою публику.
Зато теперь мы все можем это увидеть.
Спасибо музыкантам, спасибо организаторам.
P.S. В названии использована строка из знаменитого польского танго тридцатых.
P.P.S. Программа радио Москвы, посвященная польским исполнителям русского романса.