В Москве с 8 по 17 сентября 2017 года прошел первый фестиваль фильмов об искусстве, организованный газетой The Art Newspaper Russia. Москвичи увидели уникальный анимационный фильм «Ван Гог. С любовью, Винсент», созданный вручную командой художников маслом на холсте, фильм «Гоген. В поисках рая» с Венсаном Касселем в роли Поля Гогена, историю о закате жизни швейцарского скульптора Альберто Джакометти «Последний портрет», франко-бельгийскую биографическую драму Жака Дуайона «Роден». Так же в программе фестиваля были картины – победители и участники конкурсов 70-го Каннского международного кинофестиваля, Берлинского кинофестиваля и ММКФ, которые показывались  в музее современного искусства «Гараж», Государственной Третьяковской галерее и Центре документального кино.

Это событие позволило зрителям ознакомится и с  фильмом “24 кадра” Аббаса и Ахмада Киаростами. Аббас Киаростами – первый  и единственный  иранский режиссер, удостоенный Золотой пальмовой ветви Каннского кинофестиваля за фильм «Вкус вишни».   Ахмада Киаростами – его сын -  основатель фестиваля иранского документального кино Docunight, член Национального Ирано-Американского посольства (NIAC). К сожалению,  Аббас Киаростами не успел закончить картину, и это сделал его сын, ставший специальным гостем фестиваля.

Название фильма Киаростами «24 кадра» отсылает зрителя к технологии создания кино. Это не фильм в нашем, привычном понимании, а собрание из 24 последовательных сцен. Первая сцена создана на основа картины Брейгеля «Охотники на снегу». Все сцены выполнены таким образом, что на экране соединены движущиеся и не движущиеся объекты, соединены снятые по отдельности кадры.  К примеру, птицы двигаются на фоне природного пейзажа, но благодаря технологиям монтаж мало заметен. Так же широко применено наложение на картину падающего снега и звуковых эффектов. В редких сценах появляются человеческие фигуры или голоса.

Как человек, имеющий историческое образование и занимавшийся темами, связанными с Ираном, я понял, что я не зря посетил кинопоказ. Можно сказать, что данные 24 сцены это собрание образов персидской поэзии или образов, близких по духу персидской поэзии. Морские сцены, сцена с резвящимися конями, сцены с волками и овцами, сцена где мы видим только окно, но слышим песню, исполняемую девушкой кажутся бессловесным переводом персидской поэтики для представителей других культур, мостиком между разными ментальностями. Вспомнил, что семья режиссера много лет как живет во Франции, но тем не менее продолжает традиции именно персидского кино.

Важно, что образность, абстрактность и бессюжетность не означает чего-то вроде христианской аскетичности. Режиссер в своих «24 кадрах» смог рассказать зрителю и о жизни и смерти, и о любви, сделав  некоторые сцены весьма динамичными. Можно сказать, что в фильме присутствует суфийская глубина, он приглашает нас не к отстраненному наблюдению за жизнью, а к наблюдательности человека, деятельно в него включенного. Ведь не случайно сцены природы на экране это, если можно так выразиться, «супернатурализм» - природа, улучшенная монтажем, склейкой разных сцен в один кадр.

После просмотра всей двухчасовой ленты кроме всех впечатлений остается ощущение некоторой избыточности. Некоторые сцены сильно повторяют друг друга, чувствуется статичность созданного на экране мира. Кино «24 кадра» похоже на персидский орнамент, будто несет на себе такую черту персидского искусства, как избыточность, повторяемость, разделенность на равные элементы (повторяющиеся узоры, строфы, повторяющиеся архитектурные элементы). Наверно именно эта черта, а не отсутствие классически оформленного сюжета или диалогов превращает данный фильм именно в экспериментальный кино-арт. По моему ощущению, экран, по которому транслируется данное кино, может стать часть экспозиции о персидском искусстве, частью интерьера посольства Ирана, украшением  дома.

            Несмотря на эксперименты с содержанием фильма, нельзя сказать, что автор сделал нечто, оторванное от мировой кинотрадиции. Не случайно автор в качестве первого «кадра» использовал картину Брейгеля «Охотники на снегу», которую неоднократно использовали такие разные и именитые режиссеры, как Тарковский («Солярис», «Зеркало») и фон Триер («Меланхолия»). 

"Охотники на снегу" Питера Брейгеля, 1565 год

Искусствоведы говорят, что «Охотники», как и большая часть творчества Брейгеля несет в себя идею единства человека, природы и Бога, естественности этого «механизма», где каждая мелочь является отражением Бога. По сути автор картины протягивает руку европейской культуре от лица выходца из совершенно другого, персидского мира.

Перед показом фильма состоялась пресс-конференция Ахмада Киаростани. Более всего мне запомнились рассуждения режиссера о развитии искусства в условиях государственной цензуры. По его словам, цензура заставляет людей искусства искать новые формы и темы, а так же формирует интерес молодежи к произведениям, которые чаще популярны у людей более старшего возраста. В частности, Ахмад Киаростани рассказал, как смотрел в юности Тарковского. Так же режиссер выразил сожалению по поводу того, что после Исламской Революции многие творческие люди Ирана были вынуждены покинуть страну. 

Радостно, что данный фестиваль  состоялся. Он позволил зрителям и критикам ознакомится с теми фильмами, которые призваны не только и не столько принести авторам славу и выгоду, сколько расширить границы кино, развить искусство. Спасибо газете The Art Newspaper Russia, надеюсь, фестивали фильмов об искусстве станут хорошей традицией.