Необязательные мемуары. Номенклатурный дед Щукарь
06.07.2020 11:22
Иван Петрович Рыбкин. Давно забытый политический деятель, а ведь был когда-то четвертым человеком в государстве - председателем Государственной Думы.
Рыбкин оказался также одним из моих любимых персонажей в 1994-95 годах. Написал я о нем не так много, как про Шахрая, но тоже порядочно.
Вот и начну с автоцитат, фрагментов моей, так сказать, результирующей заметки про Ивана Петровича. Эдакий типичный политический портрет, опубликованный в "Общей газете" под характерным заголовком "Гастроль провинциала в столице"
Рыбкин оказался также одним из моих любимых персонажей в 1994-95 годах. Написал я о нем не так много, как про Шахрая, но тоже порядочно.
Вот и начну с автоцитат, фрагментов моей, так сказать, результирующей заметки про Ивана Петровича. Эдакий типичный политический портрет, опубликованный в "Общей газете" под характерным заголовком "Гастроль провинциала в столице"
"Звезда Ивана Рыбкина взошла случайно. До января 1994 года он был известен лишь в очень узком кругу сподвижников. Работал секретарем Волгоградского обкома КПСС, заведовал отделом в полозковском ЦК компартии РСФСР, был координатором фракции Коммунисты России в Верховном Совете, сопредседателем Социалистической партии трудящихся, членом правления Аграрной партии и членом ЦИК КПРФ. На всех постах, которые доверяли ему партии, не запомнился ни речами, ни поступками. Внешне - гоголевский Чичиков: "не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок, нельзя сказать, чтобы стар, однакож и не так, чтобы слишком молод".
Мог бы весь век прослужить на вторых ролях, но партаппаратчику средней руки неожиданно повезло: когда коммунисты с аграриями выдвинули Рыбкина в председатели Госдумы, депутаты сошлись на его кандидатуре как на самой безвредной.
Скромный коммуно-аграрий, выйдя к рампе, повел себя достойно. Он говорил о гражданском мире, призывал не к реваншу, а к умеренности и аккуратности. Не давал волю эмоциям, никого не оскорблял, был в меру деликатен, в меру напорист, местами остроумен, временами зануден, поначалу ни с кем не ссорился.
Оказался политиком, гибким до гуттаперчевости, и это сперва казалось его достоинством.
Не было у Рыбкина необходимости так часто бегать в Кремль, на свидание с президентом. Не обязательно было обучаться игре в теннис, и уж вовсе ни к чему было напрашиваться в президентскую баню. Неужели это такое счастье - прильнуть к обнаженному государеву телу?
Рыбкин явно примерил костюм не по росту. Он повел себя не как политик общенационального уровня, которого ждут великие дела, а как провинциал, по счастливой случайности попавший в Москву.
Едва попав в народные депутаты, Иван Петрович поступил в две (!) академии - общественных наук и дипломатическую. Произвел себя в политологи, затем, став спикером, стал и доктором политических наук. Остепенившись, издал пару книг. Одна - перелицованная помощниками докторская диссертация, где он ввел в науку термин "державное строительство", другая - шикарно изданный на глянцевой бумаге "цитатник", куда Рыбкин включил даже отрывок из дипломной работы, написанной в Академии общественных наук, речь на похоронах депутата Мартемьянова, выступление на завтраке в честь премьер-министра Индии и серию собственных фотопортретов - на диване, в самолете, в компании знатных иностранцев.
Допущенный до кремлевской парикмахерской, массажного кабинета и прочего спецобслуживания, Иван Петрович заметно округлился, приобрел гладкую сановную кожу, барские манеры, усвоил менторский тон "интеллигента от сохи", изрекающего банальности с эдакой крестьянской хитринкой, с видом деда Щукаря, попавшего в члены бюро обкома.
При этом начал вляпываться в скандалезные ситуации. Попался в Америке с дешевым мебельным гарнитуром - набором столиков и скамеек для сада при загородном домике".
В садочке на скамейке
Писал я про Рыбкина не совсем вчуже. Случалось мне с ним общаться и даже брать у него большое, серьезное интервью для "Общей газеты".
Ехать к нему пришлось в Серебряный бор, на дачу Государственной Думы. Беседовали мы "в садочке", не исключено, что расположившись на тех самых скамейках из скандального американского гарнитура.
Если мне не изменяет память, сам скандал заключался в том, что Рыбкин велел погрузить садовую мебель в государственный самолет, на котором он летал с визитом в США. Или, может быть, оплачена эта мебель была из бюджетных средств, выделенных для Думы? В любом случае, скандал был мелкий и глупый.
Но разразился тот скандальчик уже после моего интервью, и мы с Иваном Петровичем беседовали на нейтральные темы - о выборном законодательстве, которое как раз в те дни принимала Госдума, о взаимоотношениях с правительством и немножко о судьбах России.
Иван Петрович был вальяжен, сладкоречив, благостен, но вполне четок и внятен. Формулировал грамотно, отвечал на вопросы конкретно. Правда, "вредных" вопросов я ему в тот раз не задавал, они не входили в программу.
Посланный ему текст он завизировал, не изменив ни слова, только всюду вписал отчества - Степанович (про Черномырдина) и Николаевич (про Ельцина) и даже Филиппович (про Шумейко, который занимал чуть "более верхний" пост спикера Совета Федерации). Был в этом элемент подобострастия.
Номенклатурная кожа
Вышеприведенный пассаж, начинающийся со слов "Иван Петрович заметно округлился, приобрел гладкую сановную кожу", тоже основан на личных наблюдениях.
Я ведь помнил Рыбкина времен сентября-октября 1993 года, когда он честно отсидел в Белом доме все дни вплоть до штурма. Он был бодр и весел, но при этом выглядел сильно исхудавшим, даже истощенным. Но когда он стал председателем Госдумы и попал в высшую номенклатуру, очень быстро увеличил объем тела в несколько раз, стал похож на шарик или катышек, ибо был небольшого роста, а кожа его приобрела неповторимый розовый оттенок, его лицо напоминало, пардон, попку младенца.
Но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Лафа закончилась в 1995 году, когда возник мертворожденный "Блок Ивана Рыбкина", по телевизору активно призывали "Голосуйте за Ивана", причем этого Ивана олицетворял матерый бык-производитель, совсем не похожий на лидера блока.
После этого была у меня еще одна личная встреча с Рыбкиным - на радио "Свобода", где мы, трое журналистов, задавали ему уже "вредные" и неприятные вопросы, а он, всячески пытаясь уйти от ответа, вертелся, словно уж на сковородке. Или угорь? Ну, кому как больше понравится.
Был и еще олдин неловкий момент в нашем общении. Помнится, я пришел на радиостанцию Эхо Москвы, чтобы записать политический портрет Ивана Петровича, сочиненный "по мотивам" вышепроцитированной моей статьи, то есть, едко сатирический и совсем не комплиментарный. Войдя в офис Эха на 14-м этаже домикка на Новом Арбате, я нос к носу столкнулся с оригиналом моего портрета. Рыбкин как раз пришел в эфир радиостанции.
И тогда, единственный раз за всю историю взаимоотношений с Эхом, меня вежливо, но настойчиво попросили повременить с записью моего "портрета" (он должен был прозвучать в тот же день) - цензурой это не назовешь, просто не хотели вот так сходу огорчать гостя радиостанции. Пришлось отложить.
В ту пору Ивана Петровича взял в жесткий оборот Борис Абрамович Березовский, номинально числившийся его заместителем на посту секретаря Совета безопасности, хотя реально всем рулил не Рыбкин, а жуликоватый олигарх.
Когда Березовский попал в опалу и убыл в эмиграцию, Рыбкин так и остался у него в обслуге. Надолго ушел в тень, из которой вышел ненадолго самым комическим образом - изображая "сакральную жертву", когда Иван Петрович попытался баллотироваться в президенты. Но это не имеет отношения к моим мемуарам.
В последний раз я встретил Ивана Петровича на похоронах Ани Политковской. Он как простой гражданин стоял с цветами в общей очереди впереди меня. Выглядел неплохо, но утратил сановную округлость и вальяжность.
Иван Петрович и сейчас жив-здоров, в октябре 2016 года ему исполнилось 70 лет, да и черт с ним.
Мог бы весь век прослужить на вторых ролях, но партаппаратчику средней руки неожиданно повезло: когда коммунисты с аграриями выдвинули Рыбкина в председатели Госдумы, депутаты сошлись на его кандидатуре как на самой безвредной.
Скромный коммуно-аграрий, выйдя к рампе, повел себя достойно. Он говорил о гражданском мире, призывал не к реваншу, а к умеренности и аккуратности. Не давал волю эмоциям, никого не оскорблял, был в меру деликатен, в меру напорист, местами остроумен, временами зануден, поначалу ни с кем не ссорился.
Оказался политиком, гибким до гуттаперчевости, и это сперва казалось его достоинством.
Не было у Рыбкина необходимости так часто бегать в Кремль, на свидание с президентом. Не обязательно было обучаться игре в теннис, и уж вовсе ни к чему было напрашиваться в президентскую баню. Неужели это такое счастье - прильнуть к обнаженному государеву телу?
Рыбкин явно примерил костюм не по росту. Он повел себя не как политик общенационального уровня, которого ждут великие дела, а как провинциал, по счастливой случайности попавший в Москву.
Едва попав в народные депутаты, Иван Петрович поступил в две (!) академии - общественных наук и дипломатическую. Произвел себя в политологи, затем, став спикером, стал и доктором политических наук. Остепенившись, издал пару книг. Одна - перелицованная помощниками докторская диссертация, где он ввел в науку термин "державное строительство", другая - шикарно изданный на глянцевой бумаге "цитатник", куда Рыбкин включил даже отрывок из дипломной работы, написанной в Академии общественных наук, речь на похоронах депутата Мартемьянова, выступление на завтраке в честь премьер-министра Индии и серию собственных фотопортретов - на диване, в самолете, в компании знатных иностранцев.
Допущенный до кремлевской парикмахерской, массажного кабинета и прочего спецобслуживания, Иван Петрович заметно округлился, приобрел гладкую сановную кожу, барские манеры, усвоил менторский тон "интеллигента от сохи", изрекающего банальности с эдакой крестьянской хитринкой, с видом деда Щукаря, попавшего в члены бюро обкома.
При этом начал вляпываться в скандалезные ситуации. Попался в Америке с дешевым мебельным гарнитуром - набором столиков и скамеек для сада при загородном домике".
В садочке на скамейке
Писал я про Рыбкина не совсем вчуже. Случалось мне с ним общаться и даже брать у него большое, серьезное интервью для "Общей газеты".
Ехать к нему пришлось в Серебряный бор, на дачу Государственной Думы. Беседовали мы "в садочке", не исключено, что расположившись на тех самых скамейках из скандального американского гарнитура.
Если мне не изменяет память, сам скандал заключался в том, что Рыбкин велел погрузить садовую мебель в государственный самолет, на котором он летал с визитом в США. Или, может быть, оплачена эта мебель была из бюджетных средств, выделенных для Думы? В любом случае, скандал был мелкий и глупый.
Но разразился тот скандальчик уже после моего интервью, и мы с Иваном Петровичем беседовали на нейтральные темы - о выборном законодательстве, которое как раз в те дни принимала Госдума, о взаимоотношениях с правительством и немножко о судьбах России.
Иван Петрович был вальяжен, сладкоречив, благостен, но вполне четок и внятен. Формулировал грамотно, отвечал на вопросы конкретно. Правда, "вредных" вопросов я ему в тот раз не задавал, они не входили в программу.
Посланный ему текст он завизировал, не изменив ни слова, только всюду вписал отчества - Степанович (про Черномырдина) и Николаевич (про Ельцина) и даже Филиппович (про Шумейко, который занимал чуть "более верхний" пост спикера Совета Федерации). Был в этом элемент подобострастия.
Номенклатурная кожа
Вышеприведенный пассаж, начинающийся со слов "Иван Петрович заметно округлился, приобрел гладкую сановную кожу", тоже основан на личных наблюдениях.
Я ведь помнил Рыбкина времен сентября-октября 1993 года, когда он честно отсидел в Белом доме все дни вплоть до штурма. Он был бодр и весел, но при этом выглядел сильно исхудавшим, даже истощенным. Но когда он стал председателем Госдумы и попал в высшую номенклатуру, очень быстро увеличил объем тела в несколько раз, стал похож на шарик или катышек, ибо был небольшого роста, а кожа его приобрела неповторимый розовый оттенок, его лицо напоминало, пардон, попку младенца.
Но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Лафа закончилась в 1995 году, когда возник мертворожденный "Блок Ивана Рыбкина", по телевизору активно призывали "Голосуйте за Ивана", причем этого Ивана олицетворял матерый бык-производитель, совсем не похожий на лидера блока.
После этого была у меня еще одна личная встреча с Рыбкиным - на радио "Свобода", где мы, трое журналистов, задавали ему уже "вредные" и неприятные вопросы, а он, всячески пытаясь уйти от ответа, вертелся, словно уж на сковородке. Или угорь? Ну, кому как больше понравится.
Был и еще олдин неловкий момент в нашем общении. Помнится, я пришел на радиостанцию Эхо Москвы, чтобы записать политический портрет Ивана Петровича, сочиненный "по мотивам" вышепроцитированной моей статьи, то есть, едко сатирический и совсем не комплиментарный. Войдя в офис Эха на 14-м этаже домикка на Новом Арбате, я нос к носу столкнулся с оригиналом моего портрета. Рыбкин как раз пришел в эфир радиостанции.
И тогда, единственный раз за всю историю взаимоотношений с Эхом, меня вежливо, но настойчиво попросили повременить с записью моего "портрета" (он должен был прозвучать в тот же день) - цензурой это не назовешь, просто не хотели вот так сходу огорчать гостя радиостанции. Пришлось отложить.
В ту пору Ивана Петровича взял в жесткий оборот Борис Абрамович Березовский, номинально числившийся его заместителем на посту секретаря Совета безопасности, хотя реально всем рулил не Рыбкин, а жуликоватый олигарх.
Когда Березовский попал в опалу и убыл в эмиграцию, Рыбкин так и остался у него в обслуге. Надолго ушел в тень, из которой вышел ненадолго самым комическим образом - изображая "сакральную жертву", когда Иван Петрович попытался баллотироваться в президенты. Но это не имеет отношения к моим мемуарам.
В последний раз я встретил Ивана Петровича на похоронах Ани Политковской. Он как простой гражданин стоял с цветами в общей очереди впереди меня. Выглядел неплохо, но утратил сановную округлость и вальяжность.
Иван Петрович и сейчас жив-здоров, в октябре 2016 года ему исполнилось 70 лет, да и черт с ним.
И зачем он когда-то в Киеве потерялся, совсем непонятно... скользкий рыбкин...