Георгий Арбатов. Маршрут интеллектуала
26.09.2020 10:34
Георгий Аркадьевич Арбатов. Когда он скончался в 2010 году, я посвятил ему статью, опубликованную на сайте РИА Новости.
Впору заводить рубрику Забытые фигуры. Весьма значимые и заметные фигуры, сыгравшие заметную роль в новейшей истории нашей страны.
Академик Георгий Арбатов прошел весь тернистый маршрут советского интеллектуала. Не миновал ни одного из этапов большого пути, по которому продвигалась наша страна. При этом доказал: по ходу исторического развития можно менять свои взгляды, не изменяя основным принципам. Биография интеллектуала – это всегда эволюция представлений о мире.
Ни эволюции этой, ни карьеры могло и не быть. Отец Арбатова был уволен, потом арестован, но чудом избежал лагерей благодаря оправдательному приговору. Иногда такое случалось и в сталинские времена. Счастливо избавленный от клейма «сына врага народа», фронтовик и гвардейский артиллерист, будущий академик закончил МГИМО и стал международником.
Работать по специальности он начал в 1949 году, в самый разгар борьбы с космополитизмом и «низкопоклонством перед Западом». Это было не лучшее время для международников. Но даже в те мрачные годы профессия Арбатова давала ему возможность расширить кругозор, не замыкаться в заскорузлых идеологических рамках.
Вопреки сложившимся стереотипам, в высших эшелонах власти в советскую эпоху всегда был спрос на грамотных, образованных и компетентных специалистов.
Их включали в элиту, старались использовать их мозги, позволяли иметь и высказывать собственное мнение – только не публично, а на закрытых совещаниях, спрашивали у них советов, хотя далеко не всегда к ним прислушивались и не допускали до принятия решений.
Не удивительно, что Георгий Арбатов стал одним из таких «придворных интеллектуалов» – консультантом, а затем руководителем группы консультантов ЦК КПСС, среди которых были такие незаурядные личности, как Федор Бурлацкий или Александр Бовин. Вполне естественно, что, став основателем и директором Института США и Канады, Арбатов сохранил негласный ранг советника всех генсеков от Брежнева до Горбачева.
На долю этих двух руководителей СССР выпали изнурительные переговоры о разоружении с президентами США от Никсона до Буша-старшего. И самое активное участие в них принимал главный американист Советского Союза. Тем более, что Арбатов сумел создать – насколько это было возможно – передовое научное учреждение. По крайней мере, к институту неприменим был известный народный афоризм советских времен «полы паркетные, спецы анкетные». Туда набирали сотрудников не по анкетным, а по профессиональным данным.
Про Арбатова нельзя сказать, что он перешел в ряды сторонников перестройки при Горбачеве. Он уже фактически состоял в этой неформальной партии задолго до 1985 года. Разумный человек, он прекрасно понимал, что дальше «так жить нельзя». И ему как американисту было с чем сравнивать.
Однако следующий политический шаг Арбатова был совсем неожиданным практически для всех экспертов и произвел эффект если не информационной бомбы, то как минимум кумулятивной гранаты.
В январе 1991 года академик вошел в Высший консультативно-координационный Совет при Борисе Ельцине, на тот момент – еще председателе Верховного Совета РСФСР.
Этот поступок нельзя назвать конъюнктурным или посчитать переходом в стан победителя. В то время между Ельциным и Горбачевым шла ожесточенная борьба, и исход ее не был ясен большинству наблюдателей. Требовалась даже определенная смелость для того, чтобы дистанцироваться от первого и последнего президента СССР. А после этого демонстративного жеста Арбатов никак не мог оставаться в числе горбачевских советников. Роль «слуги двух господ», причем враждующих господ, никак не подходила солидному ученому.
Это значит, что Арбатов тогда уже сделал свой выбор. Наверное, как человек дальновидный и проницательный, он осознал то, что точнее всех выразил в слове Александр Солженицын: «часы коммунизма – свое отбили». А заодно и часы «социализма с человеческим лицом», который пытался строить Горбачев. Умудренный интеллектуал просто вышел из утопического проекта и включился в другой, который посчитал более реалистическим. И оказался прав.
Своей биографией Георгий Арбатов лишний раз проиллюстрировал старинную латинскую поговорку: tempora mutantur et nos mutamur in illis – времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Можно, конечно, не меняться, но тогда биография, то есть жизнь, как бы не оказалась напрасно потраченным временем.
Ни эволюции этой, ни карьеры могло и не быть. Отец Арбатова был уволен, потом арестован, но чудом избежал лагерей благодаря оправдательному приговору. Иногда такое случалось и в сталинские времена. Счастливо избавленный от клейма «сына врага народа», фронтовик и гвардейский артиллерист, будущий академик закончил МГИМО и стал международником.
Работать по специальности он начал в 1949 году, в самый разгар борьбы с космополитизмом и «низкопоклонством перед Западом». Это было не лучшее время для международников. Но даже в те мрачные годы профессия Арбатова давала ему возможность расширить кругозор, не замыкаться в заскорузлых идеологических рамках.
Вопреки сложившимся стереотипам, в высших эшелонах власти в советскую эпоху всегда был спрос на грамотных, образованных и компетентных специалистов.
Их включали в элиту, старались использовать их мозги, позволяли иметь и высказывать собственное мнение – только не публично, а на закрытых совещаниях, спрашивали у них советов, хотя далеко не всегда к ним прислушивались и не допускали до принятия решений.
Не удивительно, что Георгий Арбатов стал одним из таких «придворных интеллектуалов» – консультантом, а затем руководителем группы консультантов ЦК КПСС, среди которых были такие незаурядные личности, как Федор Бурлацкий или Александр Бовин. Вполне естественно, что, став основателем и директором Института США и Канады, Арбатов сохранил негласный ранг советника всех генсеков от Брежнева до Горбачева.
На долю этих двух руководителей СССР выпали изнурительные переговоры о разоружении с президентами США от Никсона до Буша-старшего. И самое активное участие в них принимал главный американист Советского Союза. Тем более, что Арбатов сумел создать – насколько это было возможно – передовое научное учреждение. По крайней мере, к институту неприменим был известный народный афоризм советских времен «полы паркетные, спецы анкетные». Туда набирали сотрудников не по анкетным, а по профессиональным данным.
Про Арбатова нельзя сказать, что он перешел в ряды сторонников перестройки при Горбачеве. Он уже фактически состоял в этой неформальной партии задолго до 1985 года. Разумный человек, он прекрасно понимал, что дальше «так жить нельзя». И ему как американисту было с чем сравнивать.
Однако следующий политический шаг Арбатова был совсем неожиданным практически для всех экспертов и произвел эффект если не информационной бомбы, то как минимум кумулятивной гранаты.
В январе 1991 года академик вошел в Высший консультативно-координационный Совет при Борисе Ельцине, на тот момент – еще председателе Верховного Совета РСФСР.
Этот поступок нельзя назвать конъюнктурным или посчитать переходом в стан победителя. В то время между Ельциным и Горбачевым шла ожесточенная борьба, и исход ее не был ясен большинству наблюдателей. Требовалась даже определенная смелость для того, чтобы дистанцироваться от первого и последнего президента СССР. А после этого демонстративного жеста Арбатов никак не мог оставаться в числе горбачевских советников. Роль «слуги двух господ», причем враждующих господ, никак не подходила солидному ученому.
Это значит, что Арбатов тогда уже сделал свой выбор. Наверное, как человек дальновидный и проницательный, он осознал то, что точнее всех выразил в слове Александр Солженицын: «часы коммунизма – свое отбили». А заодно и часы «социализма с человеческим лицом», который пытался строить Горбачев. Умудренный интеллектуал просто вышел из утопического проекта и включился в другой, который посчитал более реалистическим. И оказался прав.
Своей биографией Георгий Арбатов лишний раз проиллюстрировал старинную латинскую поговорку: tempora mutantur et nos mutamur in illis – времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Можно, конечно, не меняться, но тогда биография, то есть жизнь, как бы не оказалась напрасно потраченным временем.