Николай Троицкий: Путч-1993. Часть 1

Через несколько дней после выхода из-под обстрела. Трагедия уже произошла. Фото Кости Завражина.

От путча к путчу. От августа 1991 - к сентябрю-октябрю 1993 года.
Второй, уже ельцинский и удавшийся путч занимает в моей жизни гораздо большее место, чем первый, неудавшийся. Фактически я в первый и последний раз в жизни оказался на фронте, на гражданской войне, на передовой, под обстрелом. Ощущения незабываемые.
Да и события не рядовые. В России произошел государственный переворот. К власти пришла хунта Ельцина-Черномырдина-Лужкова-Барсукова-Коржакова. Но "цивилизованный" мир одобрил этот переворот и легитимизировал его. Точно так же, как в 2014 году - на Украине.
Вот только нынешним официальным лицам лучше помалкивать: Путин - прямой и непосредственный наследник той хунты, в которой его учитель Анатолий Собчак тоже занимал определенное положение.
Но вернемся в 1993 год...

Трагифарс

21 сентября 1993 года я сначала выпивал в хорошей компании, прямо на работе - но по окончании рабочего дня.
Потом пришлось помогать отвозить друга (не буду называть его фамилию, он человек солидный, занимает положение в обществе) к нему домой, в компании двух очаровательных девушек, наших референток. Главная проблема была в том, что друг мой, выпивший несколько больше, чем ему было нужно, категорически отказывался называть свой точный домашний адрес. А я не помнил номера его дома, а тем более подъезда и квартиры. Естественно, адрес не знали девушки, которые сопровождали нас в искреннем порыве, вызванном всемирной отзывчивостью русской души. Спасибо им обеим! И в этом не было ничего неприличного. Honni soit qui mal y pense.

В конце концов друг раскололся, и мы доставили его к дверям квартиры. Его мама, правда, была неприятно удивлена, увидев нас в компании двух прелестных дам, меня она знала, а вот их видела впервые в жизни, и сначала подумала плохое. Но это недоразумение было быстро улажено, мы вошли в квартиру, и меня попросили задержаться, так как друг мой никак не хотел угомониться, нуждался в твердом контроле, который его мама обеспечить не могла, а я к тому времени полностью протрезвел
Мой друг продолжал колобродить, и чтобы отвлечь его от посторонних мыслей, я включил телевизор. И услышал торжественно зачитанный диктором - a-la Кириллов, но пожиже - указ №1400. Об отмене Конституции, роспуске Верховного Совета и прочих прелестях государственного переворота. Дальше был, что называется, и смех, и грех.

Я в ту пору работал парламентским корреспондентом, и понял, что должен срочно ехать в Белый дом. Мой друг, который парламентским корреспондентом не был, вдруг тоже захотел туда поехать. Дескать, "он обязан, когда демократия под угрозой" и прочие аргументы нетрезвого русского интеллигента.
Долго я с ним боролся. На подмогу был вызван сосед, весьма мощных габаритов, который сумел-таки, при помощи грубой физической силы, удержать моего друга в пределах его квартиры (называть фамилию соседа тоже не буду, он тоже человек солидный и занимающий положение в обществе). А я помчался на Краснопресненскую набережную. Вот только во время предшествовавшей борьбы выронил в прихожей свою аккредитацию. Осознал это, лишь когда приехал к Белому дому, который весь бурлил.
Вовнутрь я проник. Слишком много людей меня знали в лицо, попросили охрану пустить, да и охрана была в состоянии сильной неуверенности.
Дальше я провел в здании парламента ночь. Свою первую ночь в этом здании, но далеко не последнюю. То, что там происходило, было ярчайшей и ядовитейшей смесью фарса и трагедии. Хотя в ночь с 21 на 22 сентября сентября трагические оттенки еще только слегка проступали на общем фоне фарсовой суеты.

Провокация

Потом были дни сидения, блокады, попытки изоляции Белого дома, я старался ежедневно туда ходить, иногда удавалось легко проникнуть, иногда с трудом, но, как правило, блокаду можно было обойти дворами.
В те дни в Белом доме не происходило практически ничего интересного. Разве что никогда не забуду парад потешного хасбулатовско-руцковского войска. Несколько десятков инвалидов с ржавыми ружьями плюс пара десятков ражих охранников, шагающих не в ногу, – страшная сила, от которой должен был рухнуть ельцинский "антинародный режим".
Защитники Белого дома en masse были людьми решительными и героическими, но ровным счетом никакой опасности ни для кого - кроме самих себя - не представляли. Кремлю, то есть ельцинско-коржаковской клике надо было их спровоцировать, и провокация удалась.

3 октября, как известно, внезапно прекратилась блокада Белого дома, которая до того становилась все строже и строже. Толпа митингующих - не такая уж и большая, кстати - сумела вдруг прорвать милицейские цепи и прийти к зданию парламента. В тот безумный вечер по коридорам Белого дома циркулировали лихорадочные слухи, будто бы милиция и часть Внутренних войск "перешли на сторону защитников Конституции". Люди, психологически надломленные и истощенные блокадой, могли поверить и не в такое. Но это, конечно, чушь. Никто ни на какую сторону не переходил (как, кстати, никакие воинские части не переходили на сторону Ельцина в 1991 году). Просто бойцы были в буквальном смысле брошены своим командованием. Ну а без командиров, без приказов они не могли и не желали оказывать сопротивления толпе.

Теперь уже не приходится сомневаться, что этот "прорыв восставших масс" был запланирован и срежиссирован. Как и все дальнейшее. Вереница грузовиков и автобусов, очень кстати приехавших к Белому дому, стояла готовенькая, кое-где торчали даже ключи зажигания - и отсутствовали водители.
Откуда ни возьмись появился гранатомет. Внутри Белого дома было немало оружия, но гранатомета там никогда не было, его привезли и подбросили снаружи. Опять-таки очень вовремя и кстати.
Ну а затем, когда кучка обезумевших "защитников Конституции" мчалась через весь город штурмовать Останкино, их тоже никто не пытался задержать. Это тоже было сделано сознательно. Надо было очистить путь следования этих штурмовиков, а потом устроить кровавую баню возле телецентра. Естественно, несчастных сотрудников телецентра никто не ставил в известность об этой операции. А среди убитых в Останкино почему-то оказалось очень много телеоператоров и фотокорреспондентов...

Еще 2 октября и ранее Москва кишела сотрудниками правоохранительных органов, которые, например, четко и эффективно обеспечивали плотную блокаду Белого дома, где было отключено электричество, канализация и водопровод. Уже 4 октября этих правоохранителей снова стало много, даже с избытком. А вот 3 октября они неожиданно каким-то чудесным образом исчезли, испарились, аннигилировали.
Была устроена масштабная провокация, предпринятая для того, чтобы оправдать последующие предельно жесткие действия. И эффект не заставил себя ждать. Невозможно забыть, как гнусно визжала "демократическая" интеллигенция: "Расстрелять, как бешеных собак! Раздавите гадину!" Вспоминается Лия Ахеджакова, исторгавшая истерическая вопли по ТВ, и Новодворская с Гайдаром, строившие какие-то бессмысленные баррикады возле Тверской улицы, где никто на них не нападал.

Кто устроил эту провокацию? Вопрос риторический. Понятно, что это сделали боссы Службы безопасности президента и Федеральной службы охраны, люди Коржакова и Барсукова. На тот момент эти спецслужбы правили Россией. Президент Ельцин "работал с документами" в глубоком отрыве от действительности.

Осуществить провокацию было очень легко. Конечно, немало агентов было внедрено в толпу возле Белого дома, имелись они и среди "защитников Конституции". Но им и не надо было слишком стараться. Хватало своих горячих голов, авантюристов и баламутов. Один Альберт Макашов с "херами, мэрами и пэрами", паркетный генерал, толком нигде не повоевавший, тупо рвался в бой и устроил бессмысленный штурм мэрии (бывшего здания СЭВа), оказавшейся по соседству.

У каждой медали две стороны. Организаторы провокации учли подорванную предварительной блокадой психологию тех людей, которых они провоцировали. Ведь не каждый поддастся на такую подставу, не всякий заглотнет подброшенный спецслужбами крючок. Публика, собравшаяся в Белом доме и рядом, заглотнула и поддалась.
Достаточно вспомнить какой бред звучал из уст Хасбулатова, типа "Сегодня мы должны взять Кремль". И как невменяемый Руцкой активно призывал распалившихся "инсургентов" срочно захватить телецентр.
Разгоряченные и обнаглевшие от мнимой "победы над режимом" и безнаказанности "защитники Конституции" устроили вооруженную заварушку, которую запросто можно было представить как "мятеж" и "попытку государственного переворота", ведь орудия пропаганды были в руках Кремля.
И утром 4 октября настоящие путчисты, члены хунты, отменившей действующую Конституцию и устроившие настоящий государственный переворот, принялись "давить гадину", засевшую в Белом доме.
Делали они это не просто плохо, а отвратительно и безобразно.

Черный день Белого дома

Так называлась моя заметка в газете "Мегаполис-Экспресс", опубликованная через несколько дней после трагедии. Я просто воспроизведу здесь ту статью, написанную по горячим следам.

"Я не вел почти никаких записей; диктофон лежал у меня в сумке, но я о нем забыл: честно говоря, репортажи под огнем - не мое амплуа. Я гораздо больше озабочен был поисками относительно безопасного места. Однако кое-что я успел увидеть и услышать, и считаю, что об этом надо рассказать.

Ночная прелюдия

"Я не рвался в горячую точку, не искал острых ощущений и не думал, что так получится. В Белый дом я пришел накануне, в ленивый и безмятежный полдень воскресенья 3 октября, посмотреть, как живут его осажденные обитатели. После 21 сентября мы, парламентские корреспонденты, ходили в дом распущенного Верховного Совета почти ежедневно, как на работу.
Я стал свидетелем безумия и эйфории, оказавшимися предсмертными судорогами парламента. Видел прорыв оцепления, штурм мэрии, автобусы с автоматчиками, отъезжающие к Останкино, лихорадочное веселье депутатов, вдруг поверивших в возможность скорой победы...
К вечеру эйфория стала спадать и с первыми вестями об останкинских жертвах постепенно переросла в тупое ожидание скорого конца. Наступила последняя ночь Белого дома.

Собственно говоря, все ждали штурма именно ночью. Правда, я не заметил усиления обороны. В полночь в Белом доме был объявлен комендантский час. Формально все передвижения внутри здания были запрещены. На нашем, журналистском шестом этаже здоровенный казак с автоматом, занявший позицию позицию возле могучего сейфа, заявил, что ночью он будет стрелять без предупреждения. Через пару часов он захрапел, растянувшись на полу в коридоре. На других этажах мрачные вооруженные личности неизвестного рода войск ограничивались тем, что проверяли аккредитацию.

В три часа ночи депутат Владимир Ребриков созвал всех журналистов (набралось около 15) на церемонию, как он сказал, "освобождения заложников, захваченных в мэрии".
Получилось нечто среднее между пресс-конференцией и ночным допросом. Заложниками оказались слесари, электрики, охранники мэрии, доктор Некрасов из Горздрава и член правительства Москвы Брагинский. Они были без наручников. Следов избиений и пыток тоже не было видно. На обращение не жаловались, претензий к своим тюремщикам не высказывали, интервью давать отказались.
Затем группа подтянутых фашистов-баркашовцев, сопровождаемая вспышками блицев и стрекотом телекамер, повела узников куда-то во тьму. Ребриков упорно твердил, что их увели на волю.
К пяти утра штурм так и не состоялся, и журналисты позволили себе расслабиться и выпить. По немногим оставшимся радиотелефонам прошла информация, что к Белому дому движутся БТР и танки, но не для штурма, а для полной блокады остатков парламента. Это известие вызвало облегчение: блокада была не страшна.
Правда, одна деталь показалась мне подозрительной. В четыре часа утра корреспонденты РИА Новости получили приказ начальства срочно покинуть Белый дом. К этому времени всех представителей государственных агентств и изданий как ветром сдуло. Но на рассвете не хотелось думать о неприятном".
Тут я добавлю. Это был один из тех случаев, когда мне надо было очень быстро принимать решение, выбирать - уходить, пока это было возможно, или оставаться. Я сознательно решил остаться, хотя понимал, что надвигается реальная опасность. Но уходить в этот момент было непрофессионально. Только этим я руководствовался, никаких других соображений не было.

Хочу сказать еще два слова о баркашовцах. Эти ряженые "фашисты" постоянно мелькали, фигурировали, лезли в объективы фото и телекамер все дни противостояния между Ельциным и Верховным Советом.
Но когда запахло жареным, началась стрельба, их как ветром сдуло. Или будто под землю провалились. Исчезли.
У меня нет сомнений, что баркашовцы были "засланными казачками" и, как минимум, многие из них работали на кремлевские спецслужбы. У них была простая задача: испортить имидж защитников Белого дома, изобразить их как "фашистов". И официозная в то время "демократическая" печать охотно воспользовалась этой подставой. Многие поверили, да и верят до сих пор.