Про иллюстрации я всё написал в предыдущей главе. Это список прочитанных мною книг, естественно, неполный, но я забросил его в 90-е годы прошлого века и пусть он так останется своего рода историческим памятником.
Добавлю только, что возле особо понравившихся мне книг я ставил восклицательный знак, а особенно НЕ понравившиеся зачеркивал простым карандашом. Кстати, иногда был неправ, некоторые названия зачеркнул напрасно.

Однако продолжу.
Два поэта

Не случайно я написал в первой части об аберрации восприятия русского стихотворчества в результате особо пристального знакомства только с двумя поэтами - Давидом Самойловым и Андреем Вознесенским (Пушкина-Лермонтова и прочую классику, которую мы проходили в школе, я в данном случае не имею в виду).
В 70-е - 80-е годы ХХ века я время от времени ходил, точнее мама и ее друзья меня водили, на поэтические вечера. Так вот, однажды я пошел в ЦДЛ, как раз на вечер Давида Самойлова.
Заранее предвкушал радость от встречи с любимым поэтом. И был неприятно удивлен, когда узнал, что вечер поделен на двоих - на Самойлова и в ту пору совсем мне не известного Юрия Левитанского. Я даже подумал: "вот, мол, и этот примазался".
На самом деле, Давиду Самойлову, человеку не очень здоровому, да еще слабовидящему, в очках-лупах, было физически тяжело одному целый вечер читать стихи и тянуть на себе мероприятие. А Левитанский, хоть и ровесник-фронтовик, был намного крепче и бодрее. Да и поэт замечательный, в чем мне пришлось убедиться по ходу вечера и "наедине с своей душой" признать свою неправоту.
Так, постепенно, медленно, но верно я расширял свои представления о поэзии.
С Вознесенским, кстати, у меня были разные этапы, включая периоды разочарования, но лишь недавно я по-настоящему постиг, осознал, сообразил, насколько глубоко и уникально это поэтическое явление - Андрей Вознесенский. Ну а Давид Самойлов несколько отодвинулся, заняв тоже достойное, но своё место.

Проза жизни

Теперь, наконец, о прозе.
Со школьной программой у меня не было никаких проблем. Не понимаю разговоров о том, что будто якобы отдельные классики "непонятны" или "трудны" школьникам. Впрочем, тут всё индивидуально, да нынешние школьники вообще с трудом умеют читать, за редкими исключениями.
В мое время в школах не уметь читать было невозможно. И я читал всё, что полагалось, даже скучнейшую и тупейшую книгу Чернышевского "Что делать" и "Мать" Горького, где обнаружил несколько симпатичных пейзажных зарисовок. Читал и советских авторов, "Разгром" или "Как закалялась сталь", без всякого удовольствия, по принуждению и необходимости, хотя эти две книги - не так уж плохи, это все-таки еще литература, как и "Молодая гвардия" того же Фадеева. А вот "Чапаева" Фурманова в книжном формате я так и не прочитал. О чем не жалею ничуть.
Многие жалуются на затруднения с Достоевским - но это не мой случай. "Преступление и наказание" я прочитал, как проглотил, на одном дыхании. Потом читал и другие его книги. Тяжелее было со Львом Толстым: "Войну и мир" осилил со второго раза, очень сочувствовал Софье Андреевне, которая этот роман три - ТРИ!! - раза переписывала от руки. Заодно, помнится, обнаружил в помещении класса, на задних партах, толстый том "Анны Карениной" (не ведаю, откуда книга там взялась) и немедленно прочитал. Еще в 10-м классе. Грешным делом, с тех пор не перечитывал, только множество экранизаций видел. Надо бы перечитать.
Еще с удовольствием, с интересом и в охотку прочитал примерно тогда же "Господ Головлевых" Салтыкова-Щедрина. А вот перечитывать не хочется, честно говоря.

За что боролись?

И вот, может быть, почему. Салтыков-Щедрин был замечательным прозаиком, тонким стилистом и выдающимся художником слова.
Однако он, как и Чернышевский, Писарев, Добролюбов, в значительной мере Некрасов, а также Герцен, да еще некоторые, не поняли главного - губительности для России той якобы "прогрессивной", революционно-демократической тенденции, линии, проведению которой эти писатели, критики и публицисты посвятили свои таланты (у кого они были). Они наивно думали, что борются за "свободу и демократию", а на самом деле приближали кровавый морок, хаос, кошмар и царство тотальной диктатуры, по сравнению с которым свинцовые мерзости царизьма покажутся светлым царством свободы.

С другой стороны, писатели и публицисты, которых в советские годы принято было числить "реакционными", в первую очередь, Достоевский, а также Лесков, позднее - Василий Васильевич Розанов (да больше некого назвать!), пожалуй, шестым чувством, благодаря гениально развитой интуиции постигали надвигающийся на Россию ужас "революционно-демократического" пути, и предупреждали, били в художественный набат, да их никто не понимал и не слышал.

Разумеется, наряду с прозорливцами всегда были, есть и будут конъюнктурщики, которые запросто перебегали из лагеря в лагерь, да про них неинтересно говорить.
Это как с нынешними "ватниками". Есть ватники по долгу службы, да и черт бы с ними, так как завтра же они обернутся ярыми антиватниками. Но настоящие, идейные ватники тоже чувствуют страшную губительность для России либерал-большевистской линии, которую, в частности, активно пытаются проводить нынешние "художники слова", сильно поблекшие, полинявшие, дотрахавшиеся до мышей, которых не сравнить с Салтыковым-Щедриным или даже с Чернышевским - Улицкая, Акунин, увы, Дмитрий Быков (самый талантливый из них и губящий свой талант немилосердно) и еще кто-то там.

Все жанры, кроме скучного

Вернусь, однако, в детство-отрочество. В ту пору моим чтением во многом руководила мама, да я ее слушался далеко не всегда.
Так, например, она не смогла заставить меня прочитать "Былое и думы" Герцена (лишь четыре года назад добрался до этой книги), зато преуспела с "Войной и миром". Еще я с маминой подачи прочитал много романов Диккенса, в результате чего невзлюбил этого писателя, если не считать его последнего, незавершенного детективного романа "Тайна Эдвина Друда".

Между прочим, именно мама приучила меня к чтению книг такого важного и серьезного жанра, как детектив.
Но я могу читать только хорошие детективы! Мама, кстати, не придерживалась данного правила, читала всё подряд, и Донцову с Марининой, и еще какие-то женские псевдодетективные романы из области дамского рукоделия, которые я впоследствии выкинул на помойку.

Мне нужен детектив без выстрелов и погонь, но и без натужных философствований и претензий на функции квази-Достоевского, где есть ограниченный круг подозреваемых, и убийцей оказывается тот, или та, или те, кого подозреваешь в последнюю очередь.
Мало кто удовлетворяет моим вкусам - только Агата Кристи (далеко не вся!), Дороти Сэйерс, Нгайо Марш, а также Рекс Стаут, некоторые романы Джон Диксон Карра и Эллери Куина, малоизвестный у нас писатель Стивен Ван Дайн, да и всё.
Конан Дойл и Честертон - это отдельная история, читаны мною вдоль-поперек, но их детективные рассказы можно перечитывать, даже зная развязку.
За пределами англоязычной литературы настоящих хороших детективов не существует. У нас ближе всех был Чхартишвили-Акунин в своей серии про Фандорина и монашенку Пелагею, но он исписался, возомнил себя новым Достоевско-Булгаковым, потом еще и Карамзиным, а белоленточно-несогласно-либеральная стихия, она же болотная трясина окончательно поглотила еяего.
Так что практически всю качественную детективную литературу я уже осилил, иногда по несколько раз.

Этапы большого пути

В процессе моего постоянного и повседневного чтения имели место разные этапы. Все периоды (эры, эпохи - но это я шучу) не перечислю, по той простой причине, что при всем желании не вспомню, но о некоторых можно рассказать.

Так, был продолжительный период, примерно совпадавший с лихими девяностыми, когда я увлекался античной историей и читал, в основном, книги по этой тематике. Причем не художественные произведения, а именно историков, в первую очередь. Также ораторов - Демосфена, Цицерона, а заодно никому, кроме специалистов-знатоков, не известных Лисия и Андокида с Исократом, от которых мало что сохранилось.
Само собой, читал я не только первоисточники, но и крупнейших историков позднейших времен - Моммзена, Гиббона, Дройзена и великолепного Дельбрюка тоже.

То есть, как показывает Дельбрюк (классик военной истории, если кто вдруг не знает), я выходил за пределы античности, иной раз далеко, но держался в рамках истории.
Вообще я считаю, что нет ничего интереснее, чем история. И очень жаль, что я не получил нормального исторического образования. ГИТИС, конечно, давал приличное гуманитарное образование, но только не в области истории, которую преподавали тупо, примитивно, задуривая наши головы "классовой борьбой", "общественно-экономическими формациями" и прочей советской херней.
Всерьез я это никогда не воспринимал, от советских предисловий к иным "буржуазным" историкам охреневал и плевался, но более-менее что-то узнал и понял в истории только в те самые годы, когда массированно и с толком, с чувством, с расстановкой, внимательно и критично читал книги о самых разных исторических периодах, причем неважно - нашей истории или иностранной, интересно было всё.

Сразу скажу, что я понял главное: история никогда никого ничему не учит, человечество с идиотским упорством повторяет и повторяет одни и те же ошибки эпоха за эпохой. Люди-политики - на редкость глупые животные, лишь иногда и случайно способные учудить нечто полезное, но в большинстве своем вредные и опасные. Однако другие - полезные, порядочные или хотя бы умные, интеллектуальные - не идут в политику, не руководят государствами, а если же их вдруг туда заносит, то немедленно превращаются в таких же тупых политических животных, Вацлав Гавел - классический пример.

История с художественной литературой

В девяностые годы ХХ века, да и потом, в нулевые, и до нынешнего времени, я читал мало художественной литературы.
В процентах высчитывать не готов, но львиную долю моего чтения составляли книги по истории и мемуары как разновидность таковых.
В этом не было никакого "принципа". Просто так получалось - ибо почти весь массив художественной литературы я прочитал в предшествующие годы и десятилетия. В частности. в период перестройки, когда я ежедневно поглощал гигантские объемы литературы, возвращенной или наконец переданной во всеобщее достояние читателей. Кстати, тоже не только художественной литературы, но она в ту пору преобладала в так называемых "толстых" журналах. Да и в тонких тоже, и в еженедельниках, и в новых выпущенных книгах.
Ну а классику, по большей части, я прочитал еще в школе и институте. Лакуны, безусловно, оставались. Так я их заполняю до сих пор - "Обрыв" Гончарова и "Новь" Тургенева наконец прочитал несколько лет назад. Это всего два примера навскидку, первые попавшиеся, что вспомнил.
В девяностые и нулевые я художественную литературу, в основном, перечитывал. И почти всякий раз испытывал удовольствие, как от чистого глотка холодной воды во время "зноя летнего".
Хотя не всегда. "Тарас Бульба" Гоголя мне очень и очень не понравился при перечитывании десять лет назад. О чем я тогда же написал в ЖЖ:
"Очень уж какая-то детская книжка. Несерьезная. Неглубокая. Легковесная. Наивная. Иной раз слащавая, а то и высокопарная до забавности и оскомины. Эдакий, простите, Вальтер Скотт. Отменное чтиво для среднего и старшего школьного возраста.
Да, Гоголь гений. Да, в книге есть удивительно красивые описания природы - степи, неба, Днепра, но этого мало. Это как некие иллюстрации, прекрасная живопись, обрамляющая достаточно ординарное повествование с ходульными персонажами и банальным сюжетом. Типичное детище той самой Romantische Schule, над излишествами и нелепостями которой смеялись и которые пародировали уже многие современники. И восторженный Андрий со своей прекрасной "полячкой", и храбро-туповатый Остап, и сам Тарас, прямо скажем, бандюга и авантюрист, со своими "пороховницами" и потерянной люлькой - все это как-то очень уж несерьезно. Не то что за душу не берет, а даже смех иной раз вызывает в самых пафосных местах. У меня. Такой вот я, вероятно, урод. Уж какой есть.
Ну а воспевание всякого сброда, разбойников, выпивох и грабителей с большой дороги, каковыми и являются столь любимые Гоголем "козаки" - это типичный признак романтизма как литературного стиля. Этому и Александр Сергеич отдал дань, что в Дубровском, что в Пугачеве из Капитанской дочке. Кстати, тоже давненько не перечитывал. Даже боюсь пробовать".
Насчет Пушкина я боялся зря. Александр Сергеевич прекрасно выдерживает любые испытания временем, и он никогда не теряет чувство меры.
Впрочем, восприятие многих книг, фильмов, спектаклей, картин, музыкальных произведений меняется с годами, это нормально

На то они и классики

Самое время сказать пару слов о, так сказать, любимых писателях. Всех назвать не смогу, это нереально, и я никогда не понимал все эти идиотские списки "100 книг", которые якобы "надо прочитать" или что-то в этом роде. Шарлатанство и фигня!
Иерархию выстраивать тоже не буду, ибо не бывает у писателей "разрядов", как у слесарей или госслужащих. Но некий списочек попробую набросать.

Итак, в античности мне назвать почти некого. Могу выделить разве что поэта Катулла и прозаика Лукиана, но лишь потому, что недавно читал второго и перечитывал и даже пытался переводить первого.
Мне очень жаль, что я не получил настоящего филологического образования и не изучал латынь. Задним числом пытаюсь освоить этот сложный "мертвый" язык, но без особого успеха. Читать в оригинале могу разве что латинские стихи небольшого размера, да и то понимаю не всё и не всегда. Ну да ладно, это отдельная тема.
Великая древняя книга Библия, и Ветхий завет, и Новый, но эту тему я раскрою в главе "Я и религия".
Ну а дальше... Конечно, Шекспир - не зря же я им занимался, о нем могу писать много и говорить долго. Монтень, которого, правда, я читал только в русском переводе. Данте, которого я пытался читать в оригинале, даже кое-что понимая, хотя постоянно сверяя с переводом Лозинского. Гёте... Да все они есть на моих юзерпиках, и они там не случайно.
Там есть еще Байрон, но я бы не выделял его из мощной плеяды английских поэтов того времени. Вообще английскую литературу я знаю лучше по той простой причине, что свободно читаю ее в оригинале. Особенно это важно в поэзии. На мой взгляд, стихи не поддаются переводу. Ну, то есть, их можно и нужно переводить, но никакой перевод не даст подлинного представления о поэте.
Кстати, чтобы завершить этот языковой дискурс: я пытался самостоятельно изучать немецкий, французский и итальянский языки. Опять-таки безумно жаль, что не обучался им должным порядком, как английскому. Преуспел, да и то относительно, лишь с немецким, так как сразу понял грамматику - это очень важно, тем более, что формы глаголов очень похожи на английские.
Но свободно читать ни на одном из этих языков так и не научился, как ни пытался. Со словарем - могу, но это уж очень мучительное и громоздкое занятие.

НЕ вспомнить всё!

Что касается отечественной литературы, то тут всё банально и традиционно. Пушкин - наше всё. Гоголь, несмотря на fail "Тараса Бульбы". Лермонтов. Обязательно Баратынский (а не БОратныский!).
Из великих прозаиков - Достоевский, который для меня так же важен и дорог, как Пушкин. Его многие не понимают, но это было всегда, и мне на это наплевать. Еще Лесков, к нему испытываю самые теплые чувства. К Тургеневу холодно-равнодушен, хотя прекрасно понимаю его величие и значимость.
А вот Льва Толстого всё сильнее не люблю, местами даже ненавижу. Какой-то он жалобно бесчеловечный, что ли... Гений, безусловно. Но я не обязан любить всех гениев!
Дальше Чехов, потом - Андрей Платонов, в поэзии Пастернак. И всё, пожалуй. К Горькому отношусь с уважением - как к писателю. Булгакова и Набокова не люблю. Блок, Мандельшиам, Ахматова - и так далее, всех не перечислить - замечательны, но на всех не хватит сердца и души.
Из зарубежных - Генри Джеймс и Фолкнер. Великая триада Кафка-Пруст-Джойс вызывает трепет душевный и восхищение, читал, и буду еще читать, но это пища скорее для мозгов, чем для сердца.
Из нынешних наших - Андрей Вознесенский и Высоцкий, они для меня жизненно важны. Бродского опять не люблю, он холодный. Прозаиков не могу назвать, любимых нет после Андрея Платонова. Есть, правда, драматург - Вампилов, гений, который очень мало успел сказать, к величайшему сожалению.

Вот только я хочу резко подчеркнуть: я могу не любить, и даже очень сильно, какого-либо поэта или прозаика, драматурга. Это мои личные проблемы и предпочтения. НО!!! Мне никогда не придет в голову отрицать этого поэта или прозаика, драматурга! До такого кретинизма никогда не дойду, а подобное отрицалово - или эпатаж, или обыкновенная глупость. Tertium non datur.

Из живых не буду никого называть, чтобы не обидеть.
Наверняка кого-то забыл, но я не ставил себе задачу "вспомнить всё".
И в заключение вот в чем хочу признаться: в последние годы, не могу точно сказать, с какого момента, я решительно перестал читать коллег-журналистов, даже самых выдающихся. Только если по необходимости и по работе. А просто так, для души - не хочется. Увы, всё больше осознаю тот непреложный факт, что "чукча - не читатель". И не вижу смысла читать то, что могу и сам написать.