С 22 июня 2017 в кино
Холодное танго (16+)
Мелодрама, военная драма, история, Россия, 2017, 107 мин.
Студия: Студия Слон, Belongers
Режиссёр и сценарист: Павел Чухрай («Вор»; «Водитель для Веры»)
Продюсеры: Сабина Еремеева, Алексей Резникович
Оператор: Игорь Клебанов («Мираж»; «Заяц над бездной»)
Композитор: Юрий Потеенко
Художники-постановщики: Раймондас Дичюс и Юрий Григорович
Дизайн костюмов: Северина Недельчук
Грим: Марина Дедова и Илона Левитская
Режиссер монтажа: Мария Сергеенкова
В ролях: Юлия Пересильд, Риналь Мухаметов, Карина Каграманян, Сергей Гармаш, Елисей Никандров, Ася Громова, Моника Санторо, Валерия Ткаченко, Андрюс Бялобжескис, Мария Малиновская, Дайнюс Казлаускас и другие
Формат: 2D
Дата премьеры: 22 июня 2017 года
Главному герою чудом удается избежать смерти, чтобы вернуться в дом, где родился. В дом, в котором теперь живет любовь всей его жизни. Но надежда на счастье оборачивается страшным открытием. Его возлюбленная – дочь его врага.
В фильме заняты: актеры Риналь Мухаметов («Три мушкетера»; «Притяжение») в роли Макса; Юлия Пересильд («Край»; «Пять невест») в роли Лаймы; Анастасия Громова в роли Лаймы в детстве; Елисей Никандров в роли Макса в детстве; Сергей Гармаш («12»; «Притяжение») в роли коменданта Таратуты; Дайнюс Казлаускас («Прощание»; «Сейф») в роли оперативника Йонаса; Андрюс Бялобжескис («Письма Софии»; «Zero 3») в роли Винцаса, отца Лаймы; Мария Малиновская в роли матери Лаймы и Моника Санторо («Мой папа – Барышников»; «Триптих») в роли матери Макса.
Картина выходит в широкий кинопрокат в памятную для нашей страны дату 22 июня 2017 года.
История
Холодное танго – это история любви и ненависти двух непохожих людей, которые впервые встретились еще в детстве, в советской Литве 40-х годов. Вторая мировая война связала их судьбы в неразрывный драматический узел.
История начинается в июне 1941 года, когда маленький литовский городок оккупируют немцы. Максу (Елисей Никандров) с мамой и младшей сестрой Лией приходится покинуть родной дом. Их семья оказывается в еврейском гетто, но мальчику удаётся бежать. Под покровом ночи Макс возвращается в родной дом и узнает, что в нем уже поселилась литовская семья.
Отец литовского семейства Винцас (Андрюс Бялобжескис) поначалу принимает беглеца в штыки, но все-таки решает не выдавать его немцам. Здесь, в «родном-чужом» для Макса доме, зарождается его детская любовь к дочери Винцаса – белокурой Лайме (Ася Громова). Этой преданной и беззаветной любви предстоят большие испытания, выпавшие на долю уже повзрослевших героев.
Война, нелегкая жизнь в детском доме под Ленинградом, изнурительная работа на заводе в российской глубинке – ничто не могло заставить Макса забыть Лайму. В конце 40-х годов Макс (Риналь Мухаметов), искренне любящий свою Родину, возвращается в родной город. Он вновь находит Лайму (Юлия Пересильд), но она совсем не похожа на девочку из его воспоминаний…
В голодной послевоенной Литве неспокойно, счастливый финал истории кажется немыслимым. Обоим героям предстоит сделать непростой выбор между традициями, убеждениями и предрассудками, на которые наложил отпечаток самый страшный катаклизм двадцатого века – Вторая мировая война.
Вступительное слово режиссера
Говорит Павел Чухрай: «Несколько лет назад я прочитал повесть Эфраима Севелы «Продай свою мать». Человеческие характеры, напряжённый сюжет, полная драматизма любовная история, накрепко связанная с драматическими событиями двадцатого века, не оставили меня равнодушным.
Прошло несколько лет, и я осознал, что проблемы, затронутые в повести, и тянущиеся своими нитями в сегодняшний день, стали неуклонно и грозно обостряться в мире. Нетерпимость. Нетерпимость национальная, расовая, религиозная, социальная, культурная… Всё это угрожает миру сегодня и каждый день всплывает в сводках новостей. И я понял, что фильм по повести Севелы, может стать очень актуальным, так как, в конечном счете, затрагивает именно эти вопросы.
Меня всегда занимала проблема личности в тоталитарном, авторитарном государстве. И то, как различные государственные устройства (социализм, фашизм), чтобы сохранить власть, манипулировали людьми, как людей натравливали друг на друга, как их сознательно разобщали. Мне важно и интересно говорить в кино о том, что было испытанием во все времена и что будет нелегко всегда – о том, как трудно оставаться человеком, и жить в согласии со своей совестью.
В фильме я пытаюсь рассказать о том, как репрессивная машина фашизма не только уничтожала людей, но как она стравливала выживших. Стравливала по национальному, расовому признаку, как она ломала души и судьбы даже неплохо приспособившихся к ней людей.
В нашем фильме мы расскажем и о том, что и после страшной Второй мировой войны, в послевоенном Советском Союзе, по сути, проблемы перед обычным, маленьким человеком остались те же. Ведь очень трудно, почти невозможно оставаться честным, гуманным, добрым, если ты идёшь на службу тоталитарной «машине зла». И даже когда ты не сотрудничаешь с ней впрямую, когда ты всего лишь ищешь с ней компромисс, тебе невозможно жить в согласии со своей совестью. И это может разрушить твою личность, твою судьбу, твою любовь.
Несмотря на масштаб затронутых проблем, я задумал фильм, камерный по форме. Я сосредоточил всё своё внимание, всё развитие сюжета, на судьбе двух персонажей. Я рассказываю историю любви двух людей, разделённых национальными и культурными предрассудками. Судьба, которых могла и должна была бы сложиться совсем по-другому, если бы не те страшные исторические катаклизмы, современниками и участниками которых они оказались.
Кроме двух главных героев фильма, которых я, как автор, искренне люблю, в фильме есть ещё несколько персонажей - которым я сочувствую, которых не осуждаю и которых хочу понять. Это люди, в той или иной степени пошедшие на службу «Злу» (в самых разных его обличиях), это люди, в конечном счете, расплачивающиеся своими надеждами, своими судьбами, своею жизнью.
Меня нередко спрашивают, почему в своих фильмах я чаще всего обращаюсь к прошлому. Это не совсем так. Первый мой фильм «Ты иногда вспоминай», да и «Люди в океане», «Клетка для канареек», «Зина-Зинуля», «Запомните меня такой» рассказывали о годах и той «современности», в которой я тогда жил и снимал. Просто с тех пор много воды утекло и сегодняшнему зрителю эти фильмы, наверное, кажутся родом «из эпохи ретро».
Но и прошлое, как некий взгляд в прошедшее, меня интересует и волнует. Я убеждён, что на многие вопросы, которые стоят перед нами сегодня, можно найти ответы в событиях недавнего и давнего прошлого. Именно поэтому так важно очистить нашу российскую историю ото лжи, которая нагромождалась советскими официальными историками и властью весь двадцатый век и, к сожалению, продолжает довольно часто поддерживаться сегодня.
Я надеюсь, что мой фильм, отражающий реальные события нашей истории, поможет зрителю в понимании правды».
О кастинге
Юлия Пересильд утверждает, что Павел Чухрай и Сабина Еремеева изначально не видели её в этой истории. «Сейчас я могу утверждать это с уверенностью, – говорит она. – В этом, конечно, есть своя логика: главная героиня – литовка. Наверное, проще было бы взять литовскую актрису, которая естественно и легко передала бы свою национальную принадлежность, прибалтийский характер, знакомый многим колорит».
Но Юлия не из тех, кто так просто сдается. Она ходит на пробы, сама часто просит их организовать. Здесь было так же. «Я ходила, пробовала, – вспоминает актриса. – И в какой-то момент поняла, что мне с Павлом Григорьевичем очень здорово, просто раз – и полетела. Я почувствовала, что он видит меня в этой роли, несмотря на всякое отсутствие логики – все мои предыдущие роли и мои физические данные говорили, что роль не для меня. Девушка должна была обладать модельной внешностью (если говорить про прямое попадание кастинга), она должна была быть более экзальтированной, эмансипированной, словом, совсем другой».
В какой-то момент кастинг-директор фильма перестал звонить. Юлия поняла, что параллельно пробуют многих других актрис. «Я к таким ситуациям очень ревностно отношусь, – объясняет она. – Если я в итоге не буду в этом участвовать, то я, конечно, смирюсь, но, если меня утверждают, я начинаю копаться и выискивать в себе и в других подвохи. Это как в отношениях мужчины и женщины. Если быстро встретились и разошлись – это жизнь, так бывает. А если ты понимаешь, что что-то может сложиться, а мужчина (режиссер) смотрит на кого-то еще, появляется мысль «я не единственная, я не одна?». Но мы в итоге нащупали с Павлом Григорьевичем какую-то общую волну, поняли, что будем вместе».
При этом в начале проб актриса даже не знала, с чего начать, как подступиться к этой роли: «Это совсем не я – абсолютно другой человек, ко мне прямого отношения не имеющий. Это холодная, достаточно наглая, насквозь пропитанная болью и ни во что не верящая женщина. Такая неблизкость меня и зацепила. У меня был аппетит к сложным ролям, а после съемок он стал еще острее. Мне очень хочется посмотреть фильм, чтобы увидеть, какой меня сделал Павел Григорьевич».
Пробы были настолько же мучительны и для исполнителя главной мужской роли – Риналя Мухаметова. «Кастинг был весьма непростой. Мы обменялись с Павлом Григорьевичем телефонами, вели редкую беседу из серии «все в порядке». А потом он позвонил со словами: «Риналь, здравствуйте. Мы определились, это будете вы». Материал был сложный, пробы – затратные, поэтому я очень обрадовался. До этого момента у меня не было таких серьезных ролей, и я понял – раз уж это происходит, значит, есть в этом внутренняя необходимость, время пришло. И я ответил: «Спасибо, очень рад, что все это было не зря».
Сначала я просто записывал видео - визитную карточку: «Здравствуйте, меня зовут Риналь Мухаметов, я выпускник, играл там-то, люблю то-то…». Потом были пробы, потом пробы с Павлом Григорьевичем. Я не понимал, прошли ли они плохо или хорошо. Потом были пробы с Юлей Пересильд… Через пару дней вновь позвонил Павел Григорьевич и говорит: «Риналь, здравствуйте. Мы подумали, все-таки, наверное, нет. Вы очень молоды, а возраст нам важен». Я постарался легко ответить, сказал: «Окей, все понятно, хорошо». Это было очень неловко: кажется, что – вот, тебе что-то такое интересное сейчас предстоит, а потом оказывается, что нет – не ты, не с тобой все это происходит.
Проходит время, достаточно много времени. Звонит мне непосредственно сама продюсер – Сабина Еремеева: «Риналь, здравствуй. Я, конечно, понимаю все, ты дико устал, наверно, перенервничал, но мы решили, что это будешь ты. Ты не очень зол? Как ты на это смотришь?» Я сказал, что я очень хочу, чтобы получилось это кино, и случилась эта история. Я задал вопрос: «А это уже финальное решение?», и получил ответ: «Надеюсь, да». Я понял уже тогда, что все будет не просто».
Пересильд вспоминает о своей первой встрече с Мухаметовым: «Я представляла его каким-то таким довольным красавчиком. Мы не были знакомы, но имидж мне представлялся таким. Подобные люди меня напрягают и пугают, потому что, как правило, внутри они не очень глубоки, а иногда просто пусты. Ну не может серьезный человек постоянно улыбаться и быть всем доволен. Не здесь и не в нашей среде.
И вот наша первая встреча в гримерке, мы решаем немного «размять» текст… И вдруг Риналь начинает заикаться, не может сказать мне ни слова, но предупреждает, что потом все будет хорошо. Я, рыдая, вылетаю из гримерки: меня это настолько шокировало. Я уже было повесила на человека ярлык «бездумного красавчика», и тут понимаю, что это все неправда, что в нем есть история посложнее моей, возможно. Мне стало жутко стыдно, и появился интерес».
У Чухрая было свое видение кинопроб: «Юля – очень талантливая, яркая актриса, уже сыгравшая в кино много интересных ролей. У Риналя список работ поменьше, но он, безусловно, талантлив, тонко чувствует и передаёт мельчайшие нюансы в поведении своего героя. Он профессионален, чему я уверен, способствует его театральная работа в хороших режиссерских руках Кирилла Серебренникова. Это настоящая актерская школа.
Я был счастлив работать с группой высокопрофессиональных и талантливых актёров, в число которых вошёл бесконечно мною уважаемый и любимый Сергей Гармаш, а также итальянская актриса Моника Санторо и замечательные литовские актёры Дайнюс Казлаускас, Андрюс Белобжескис и Андрюс Даряла.
С такой высокопрофессиональной компанией актёров мне было чрезвычайно приятно работать. Мне не приходилось заниматься тем, что я для себя называю «уголком Дурова», имея в виду методы, применяемые в работе с непрофессиональными исполнителями.
Юля Пересильд в каких-то своих интервью говорит о том, что я сложно и не без колебаний шёл к утверждению её на роль героини. Для меня это её ощущение стало сюрпризом. Действительно, мы долго искали героиню, пробовали разных актрис, но когда я познакомился с Пересильд, и уже после того как мы сделали с ней актёрскую пробу, у меня не осталось ни малейшего желания и необходимости продолжать поиски. И я ни на минуту не пожалел о своём выборе.
Говорю с полной уверенностью – Пересильд входит в пятёрку лучших актрис сегодняшнего российского кино. Не только для меня, но и для оператора Игоря Клебанова, для продюсеров, для всей нашей большой киногруппы было наслаждением следить за нею в кадре во время работы. И сегодня, относясь к своим работам довольно критически, глядя на Юлю в нашем фильме, я не нахожу ни единого кадра, где бы у меня было желание изменить её игру. Думаю, что и Риналь Мухаметов не может пожаловаться на свою партнёршу по фильму.
Ещё на актёрских пробах Риналь показал большой потенциал, и это меня впечатлило. Мне сложнее было с его внешностью – типажно он, как бы это сказать… очень современен. И на первых порах, в пробах, мне это показалось проблемой. Вместе с гримерами и костюмерами мне хотелось это как-то преодолеть. Думаю, что нам удалось это сделать, и зритель поверит, что этот герой из той самой эпохи».
«Ну, а с Гармашом у меня давние дружеские и творческие отношения, – добавляет режиссер. – Я просто преклоняюсь перед этим артистом. Он всегда мне очень помогает во время съёмок. Не говоря уже о таланте и харизме, это просто очень умный и глубокий человек. К его мнению, его советам я прислушиваюсь не только в том, что касается роли, но и в отношении общей концепции фильма. И конечно, для меня важны его предложения по конкретной роли, они всегда интересны.
Иногда это обдумано им заранее, иногда предлагается спонтанно, во время работы на площадке. К примеру, фраза, которая звучит в финале фильма, предложена им. Он её предложил ещё в процессе работы над сценарием, как «присказку», свойственную его персонажу. Я её вставил в паре мест ещё в сценарий и, в том числе, в самый финал фильма. Без фразы: «Эх, Родина, что ж ты такая строгая?! Не пожалеешь, не простишь!», без этого его крика в открытое морское пространство, я уже не могу представить наш фильм.
О съемках
«Пиком наших отношений с Риналем стал танец, – рассказывает Пересильд. – К сожалению, в фильме его совсем чуть-чуть. Тогда я поняла, что мы очень хорошо друг друга чувствуем: мы за два часа разложили танец, который получился здорово, страстно, эмоционально. Мы настроились на одну волну».
«Танцы я люблю, с этим не было проблем, – добавляет Мухаметов. – Танго было настоящим. У нас был потрясающий хореограф, мы быстро поставили его. Задача же была не в том, чтоб показать танцоров. Лайма и Макс – не танцоры. Поэтому и нам проще было».
По сюжету фильма героине Пересильд пришлось не только танцевать, но и курить. При том, что в жизни актриса не курит вовсе. «У моей героини «Прима» всегда с собой, – улыбается Пересильд. – Была одна сцена, в арке – я перевела полторы пачки сигарет во время съемок. Ночь, сцену снимали очень долго, под конец я стояла уже в каком-то тумане, опьянев от этих сигарет».
Съемки фильма были очень трудными. Даже от одного воспоминания о них внутри многих актеров возникает чувство напряжения. Пересильд черпала силы в эмоциональном фоне: «В целом, на съемках я чувствовала себя не то, чтобы королевой, но настоящей женщиной. Потому что постоянно находилась в окружении настоящих мужчин – киношников старой школы. И оператор Игорь Клебанов, и Павел Григорьевич, и Михаил Жердин, и все прочие – все смотрели на меня, в том числе, как на красивую женщину».
Чухрай очень уважительно относился к актерам. «Юлия Пересильд всегда самоотверженно работает над ролью. Я очень ценю людей, для которых профессия в искусстве и есть – жизнь, без всяких оговорок и поблажек самому себе. Есть актрисы, которые боятся в кадре быть «некрасивыми», боятся сниматься не в том профиле, ракурсе. И ради этой внешней красивости, готовы идти на споры и конфликты с режиссёром.
Но Юля, как художник, как настоящая большая актриса, рассказывает в фильме о сложной человеческой судьбе, о сложном человеческом характере. Внешность в кадре очень заботит её, но ровно настолько, насколько эта внешность выражает обстоятельства и характер её героини. Другая постановка вопроса кажется ей и мне, как режиссёру, неуместной, дикой и даже оскорбительной для общего дела, которое мы делаем.
Я уверен, что в нашем фильме Юлия Пересильд, её героиня, интересна и тем, что она предстаёт очень разной. Она - и красивая, и сексуальная, и неухоженная, неприбранная, и до рвоты измученная, больная. Это делает её персонаж живым, объёмным, это вызывает к ней сочувствие. Именно этого добивалась в своей роли Юлия».
Режиссер помогал актрисе и в работе над ролью. «Павел Григорьевич на пробах и уже после утверждения меня на роль Лаймы кидал на почту какие-то фотографии, как он это видит, конкретные образы, – вспоминает Пересильд. – И все это были какие-то такие женщины – с тонкими длинными руками, с острыми коленками, изломанные, похожие на моделей Хельмута Ньютона. Были и очень откровенные снимки. Все, что угодно, только не женщина-мать. Я приезжала на съемки в Вильнюс и буквально обклеивала номер этими фотографиями. Я с трудом засыпала каждый раз перед сменой, потому что боялась, что не смогу дать той энергии, которая нужна была режиссеру. Эту ненависть и эту любовь. Это тяжелые, выматывающие чувства, сосущие из тебя энергию. Лайма совсем высосана изнутри, из нее выпили всю кровь».
Риналь Мухаметов подходил к вживанию в образ иначе, однако не менее тяжело: «Макс совсем не похож на меня, я другой – другой органики, психики. К тому же, я совсем не знаю, что такое война. А нужно вытащить из себя человека, который там был, прошел детский дом… И когда я слышу актерские разговоры о том, мол, что вот – я играл человека, прошедшего войну, я знаю, что это такое… Меня это очень раздражает, это полное вранье. Поэтому я не стремился это понять, и пытался страдать от этого непонимания как можно больше».
«Мы привыкли, что День Победы – это праздник, – продолжает Риналь. – Все дарят цветы, ходят на демонстрации. А ведь это был ужас. Нельзя забывать об этой стороне. Поменьше энтузиазма… Мы продолжаем, повторяем те же ошибки. Я засовывал себе в голову эту мысль, память о трагедии. И это, наверно, позволило мне найти, как бы это сказать – умерший тон жизни, когда вроде бы человек живой, но внутри – абсолютно мертвый. И на этой мертвой почве, по которой прошла лава войны, на этой почве, где все выжжено, и расти ничего не может, пытался заново построить жизнь своего героя. Возможно, эта жизнь бессмысленна, и жить будут только наши дети. Что-то светлое может прийти только к ним. Пытался таким образом найти не надуманный, правильный тон».
Эти же мысли не давали покоя и Юлии: «Лайма, безусловно, любит Макса. Это очень животная любовь. Лайма ненавидит Макса настолько, что не может не любить. Она не может быть к нему равнодушна, ее ненависть на таком пределе, что это уже настоящая любовь, – оба эти чувства в ней постоянно борются. Макс неотделим от нее. Макс – свидетель самого страшного, что произошло с Лаймой, что вообще может произойти с женщиной. И одновременно – чего-то светлого, из детства».
«На Земле тогда воцарился настоящий ад, – продолжает актриса. – И очень важный вопрос – как избежать этого еще раз. Этот ад может повториться, видимо зло в природе человека. Это безумно страшно. И все чувства Лаймы нужно рассматривать через призму ситуации, истории, трагедии целого поколения. Пройдя сквозь этот ужас, человек уже не может быть нормальным. Поэтому Лайме так тяжело поверить в любовь Макса – она боится».
Риналь Мухаметов продолжает тему: «Любит ли Макса Лайма? Какие чувства она испытывает к нему? Он об этом не думает. Он знает, что он ее любит. Он видит, что она его не понимает, не принимает, он испытывает страх, что они никогда не будут вместе. Это такое самоубийство, на которое он решается. И в этом также его мужество… У меня возник образ, картина такая – два человека, которые занимаются любовью на грубой наждачной бумаге. У них не осталось ни одного кусочка собственной кожи. Это «обтесанные» люди, которые каждый раз с невероятной болью прикасаются друг к другу. Не каждому дана такая любовь».
Буквально в первую встречу Чухрай предупредил Пересильд о том, что ей придется петь. «Я очень хотела этого, просто должна была петь, – признается актриса. – Сказать мне, что я буду просто открывать рот под голос другой певицы, – причинить мне самую жуткую боль, какую только можно придумать. Я всю жизнь хотела петь, с самого детства. Пение и песня – для меня это главное творческое счастье. Многие роли я понимаю и погружаюсь в них через мелодию или песню. Это всегда срабатывает безошибочно, создает необходимый эмоциональный настрой».
Как-то Павел Григорьевич сказал, что он попробует другую певицу. Пересильд не подала виду, что сильно расстроилась, а дома просто рыдала. «Я поняла, что Павел Григорьевич – человек, который все понимает, хочет раскопать до самого дна, – говорит она. – Может он и прав, может он так чувствует, надо ему просто уступить. Павел Григорьевич записал голос очень хорошей певицы (не буду называть ее имени), но это не имело никакого отношения к картине. Я доказала, что никто другой этого сделать не сможет. Конечно, в голосе Лаймы должна быть такая боль, что мало кто сможет создать это настроение. Это должна быть актерская песня».
Композитор Юрий Потеенко поддержал Юлю и даже был рад, что петь будет все-таки она. «В фильм еще вошла сцена, в которой я совершенно неосознанно спела фрагмент из песни Цары Леандр, – добавляет Пересильд. – Я очень люблю эстетику кабаре, в которой она работала. И так случилось, что эта импровизация попала в финальный монтаж».
«Юлия Пересильд рассказывала мне, что в какой-то момент своей жизни она пела в ресторане, – вспоминает Чухрай. – Мне кажется, что для работы над характером героини, которую она играет в фильме и, которая по сюжету поёт в послевоенном литовском ресторане, этот опыт Юли стал очевидно полезным. Юля знает этот быт, эту «кухню» изнутри.
Кроме, того появилась возможность для Юли спеть в фильме самой. Но в процессе работы над озвучанием сцен и записи песен в студии, у Юли возникли проблемы с голосовыми связками, ведь она параллельно фильму интенсивно работала в театре, играла много спектаклей. Короче - перетрудила голос.
Нам даже пришлось несколько раз отменять смены озвучания эпизодов с её участием, снятых на натуре. В этой ситуации музыкальный редактор нашего фильма уговаривал меня пригласить на запись песен вместо Юли, хорошую профессиональную певицу с близким по тембру голосом. Вы знаете, так часто делается в кино. И мы тоже попробовали это сделать. Но манера пения, стиль времени, та необходимая гамма чувств, которую могла передать и передавала своим голосом Юля, оказались совершенно невосполнимы. И мы приняли решение: ждать Юлиного выздоровления. Ещё, и ещё раз переписывали песни в исполнении самой Юли, пока голос её не окреп и не дал необходимое качество. Я считаю, что она справилась с этим блестяще, и ровно так, как это требовалось в нашем фильме».
О работе с детьми
Чухрай называет Асю Громову и Елисея Никандрова настоящим чудом: «Большая удача для фильма, что для исполнения ролей наших героев в детстве нам удалось найти именно Асю и Елисея. Они работали с большой самоотдачей, с верой в то, что они делают, с любовью к своей новой профессии, ну и, что самое главное - с талантом… Ещё на пробах, когда я пытался раскачать их эмоционально, они оказались очень чуткими, способными близко почувствовать чужую драму и, что ещё важнее – способными эту драму передать, сыграть в кадре.
Работать с ними на площадке было радостью. Это не значит, что всё давалось легко для них и для меня. Одно дело в комфортных условиях студийных проб добиться нужного результата, совсем другое – выдавать качественную актёрскую игру в обстановке рабочих будней, в условиях, уходящего солнца, надвигающегося неуместного дождя, в производственной нашей российской неразберихе. Даже опытным артистам бывает непросто в таких условиях сосредоточиться, настроиться на нужную волну, что уж говорить о детях. А у них, именно в таких некомфортных условиях было немало сложных драматических сцен.
Когда я работал с ними над такими сценами, я ещё активней старался задеть струны в их душе, в их психике, которые бы разбудили их чувства, их восприимчивость к судьбе героев, которых они играли. В этом помогал опыт жизни каждого из них. Дело в том, что, несмотря на юный возраст, и Ася, и Елисей столкнулись в своей жизни с серьёзными испытаниями, драмами, которые оставили глубокий след в их душах. Папа Аси пару лет до этого попал в страшную, тяжелейшую аварию. Ася не могла вспоминать об этой беде без слёз.
У Елисея в семье тоже случилась серьёзная беда. Он мне рассказал о ней по секрету, и я не хочу здесь давать какие-то подробности. Скажу лишь, что он несколько дней ходил сам не свой, стараясь не показать окружающим, как подавлен, как страдает за своих близких.
И получилось, что этот опыт, эти личные переживания, помогли им понять, почувствовать и передать чувства их персонажей. Иногда, мы с ними вместе сознательно «эксплуатировали» этот их опыт. Ко мне иногда, прямо перед командой «мотор» подходил Елисей и шептал: «Павел Григорьевич, помогите мне, напомните что-нибудь, про то, что я вам недавно рассказывал…». И он, впившись в меня взглядом слушал, как я шёпотом и, по возможности эмоционально напоминал ему о событиях, оставивших в нём душевную и ещё свежую рану.
Взрослые профессиональные актёры, как правило, пользуются таким своим опытом самостоятельно, без участия режиссёра. Детям сложней. Мы, конечно, в редчайших случаях пользовались таким шоковым методом. Но то, что Ася и Елисей вполне осознанно сами просили об этом, стало для меня некой неожиданностью и вызвало к ним ещё большее уважение. Ведь это говорило об их самоотверженном отношении к тому делу, которым мы все занимались. Елисей и Ася оба замечательные и талантливые. Очень хочется, чтобы все у них сложилось удачно в жизни и, даст Бог - в актерской профессии».
У Юлии Пересильд была возможность пообщаться с юной исполнительницей роли Лаймы: «Она мне очень понравилась. Я прилетела в Вильнюс, у меня была всего одна сцена, но заложено на нее было три дня. И я взяла свою старшую дочку. Они познакомились с Асей, это еще был какой-то праздник в Вильнюсе, все в народных костюмах, мы гуляли. С нами были и Риналь, и Елисей – то есть все исполнители главных ролей вместе. Мне кажется, Ася все очень здорово сделала. У нее прекрасное, выразительное лицо, она умеет передавать эмоции без текста – молодец. Она настоящая набоковская Лолита».
«Я, конечно, познакомился с Елисеем – исполнителем роли Макса в детстве, – вторит коллеге Мухаметов. – Он тоже попал под тяжелый удар плети этого фильма, если можно так сказать. Для него съемки были настоящим испытанием, это было очевидно. Он отчаянно бросался в пучину и, как мне кажется, справился со своей задачей. У Елисея была пара сцен, очень тяжелых физически – ему приходилось падать, пробираться сквозь лес, идти через ручей.
Но еще больше меня потрясла Ася, совсем юная, но со взглядом таким цепким. В таких глазах читаешь судьбу. У нее бешеный характер, и если она пронесет его дальше, она будет круче какой-нибудь Кары Делевинь».
Об импровизации
«Как я отношусь к актёрской импровизации в процессе съёмок? Я люблю и ценю импровизацию, – говорит Павел Чухрай, – она придаёт живость, и очень часто – необходимую достоверность актёрской работе. На съемках фильма «Русская игра» у меня были замечательные, опытные актеры. Они все – мастера импровизации, поэтому там это было легко и уместно. Тем не менее, я считаю, что как режиссер, я вправе принять или отвергнуть импровизацию актёра. Даже очень яркая и талантливая, она может оказаться лишней и чрезмерной в общей ткани фильма. Понять это вовремя – целиком ответственность режиссёра.
Кроме прочего, есть разная актёрская психика. В одном актёре репетиции и повторы дублей убивают искренность, свежесть эмоций. Такому актёру импровизация бывает необходима. Другому необходимо тщательное, постепенное освоение предстоящей сцены, понимание поведения своего героя до мельчайших подробностей. Это различие в актёрском устройстве, по-моему, известно каждому профессионалу, работающему с артистами, и я в этом случае совсем не открываю Америку».
Юлия Пересильд добавляет, что импровизацию режиссер поощрял, но коридор этой импровизации был очень узким. «Еще мой мастер, когда я училась, говорил, что импровизация – полная дребедень, никакого отношения к искусству она не имеет, – объясняет актриса. – Границы важны. Павел Григорьевич рассказал, показал, объяснил все в процессе. Мы встречались, разговаривали, много времени проводили, обсуждая костюмы и визуальные образы. Было сделано огромное количество фотопроб – что, куда, к чему. Из огромного выбора, постепенно сужаясь, сложился этот коридор. К моменту, когда я вошла в кадр, я уже была персонажем, я двигалась и думала, как Лайма, от меня уже ничего не осталось. Мое настроение и мое состояние принадлежали ей безраздельно».
О фильме в целом
Юлия Пересильд вкратце описывает лейтмотив фильма: «Картина - о том, что ад на Земле уже был. И о том, что невозможно ничего просчитать даже на день вперед. Ведь и Лайма, и Макс, они оба были счастливы – мама, папа, сестра, дом… И все разрушилось в одну секунду. Жизнь жестока. Люди превратились во врагов в один день. Любовь – большая редкость. Всегда появляется какое-то обстоятельство, которое сильнее ее. Лайма и Макс любили друг друга, но счастье у них не случилось, разрушилось, не сложившись. Макс любит Лайму абсолютно детской, бескорыстной любовью. Лайма же стала жестче, время ее такой сделало. А счастья очень хочется, хоть маленького…».
«Фильм из серии «ищущий да найдет», – добавляет Риналь Мухаметов. – Человек, который понимает, что он человек – на этот фильм, конечно, пойдет. Для него эта картина будет важна. Это очень дорогой винтаж, на который не у каждого хватит эмоциональных «финансов».
Драма Павла Чухрая «Холодное танго» в кино с 22 июня 2017 года.