В «Гоголь-центре» 2 ноября состоится премьерный показ фильма Жако ван Дормеля «Новейший завет».

Да, Бог существует. Но он совсем не такой, каким мы его представляли. Он живет в Брюсселе, и у него есть не только сын, но и дочь. Она сбегает из дома и отправляется в наш мир искать приключения и испытывать терпение своего отца на прочность. Надолго ли его хватит?..

«Едва ли не самый остроумный и оригинальный фильм последнего Каннского фестиваля, «Новейший завет» — лихо придуманная комедия, в которой выдающийся режиссер-визионер Жако ван Дормель («Господин Никто») предпринимает попытку «переписать» Библию. Согласно его трактовке, первым Господь сотворил не Райский сад, а город Брюссель. И апостолов было не 12 (как в хоккейной команде), а 18 (как в команде бейсбольной). Желающие «оскорбиться», конечно, всегда найдут чем, хотя нормальному, со здоровым чувством юмора, человеку оскорбиться этой талантливой, доброй и совершенно беззлобной сказкой решительно невозможно»-  комментирует Стас Тыркин, куратор «Гоголь-кино»

Режиссер Жако Ван Дормель о фильме

Как возникла идея «Новейшего завета»?

- Мы с моим коллегой Томасом Кунцигом начали с идеи, что Бог есть и живет в Брюсселе. А что, если он – редкостная сволочь? А что если, кроме сына, у него есть и дочь, о которой никто не знает? Допустим ей 10 лет, и отец настолько ужасно с ней обращается, что она решает мстить – раскрыть человечеству самый охраняемый секрет, дату смерти, и, более того, выслать этот секрет всей планете по смс. С этого момента любые отсылки к религии превратились в сюрреалистическую сказку. Я неверующий, но воспитывался в католичестве. Религия меня привлекает с точки зрения хороших историй. Я помню, как спрашивал ребенком: почему Бог ничего не сделал, пока его сын умирал на кресте? Почему Он ничего не сделал, пока дети умирают от лейкемии? Почему Бэтмен спасает людей, а Бог нет?

Бог в фильме получает удовольствие от поджогов, авиакатастроф, убийства орангутангов. Он начинает день с придумывания мучений для человечества, побуждая людей убивать друг друга во славу своего имени.

Кстати, он не так далек от того описания, которое дает Библия. В конце концов, в этой книге очень много убийств. Целые деревни сжигаются дотла. Людей предают и наказывают. Бог описывается как «ревностный».

Поэтому вы решили изменить правила?

Эя, сестра Иисуса (она зовет его «Джей Си», JC) делает мир лучше, меняя жизни кучки удивительных неудачников. Ей всего 10, она не похожа на брата. Все, что она знает – как делать маленькие чудеса, но ей удается заручиться поддержкой шести новых апостолов – однорукой женщины, секс-маньяка, убийцы, женщины, оставленной мужем, офис-менеджера и ребенка. Она заставляет их влюбиться в очень необычных избранников. Это такой комедийный способ сказать: «Небеса – это здесь и сейчас, не после смерти. Мы не будем жить вечно. Наслаждайтесь и делайте то, что делает вас счастливым».

Почему вы добавили еще шестерых апостолов? Они, как предполагается, представляют новых людей, которые будут призваны Богом в конце времен? Число 12 отсылает к 12 племенам Израилевым, но также ко всему человечеству.

Бог любит хоккей, где за команду играет 12 человек. Его жена любит баскетбол с 18 участниками в команде. Иисусу кажется, что 12 апостолов недостаточно, поэтому он говорит сестре, что нужно найти еще шестерых, чтобы довести число до 18. Это любимое число их матери, и мы понимаем, почему только в конце фильма.

Почему вы используете ту же конструкцию?

Фильм сделан в форме сказки. Тот, кто не был воспитан в определенной религии, может относится к фильму как к «Красной Шапочке» или «Алисе в стране чудес», потому что все эти истории вписаны в нашу коллективную память. Туннель, который соединяет стиральную машину в квартире бога с прачечной, мне кажется весьма типичным.

В фильме JC, которого бродяга Виктор тут же принимает за Жан-Клода Ван Дамма, играет не очень большую роль. Он «сокращён» до статуэтки в квартире своих родителей, и власти у него совсем немного.

Идея всегда одна и та же – «а что если?...» Что, если Иисус сотворил что-то без ведома отца, и тот теперь сердит на него? Он руководствуется эмоциями, часто не думая о последствиях. И что, если все это для него плохо закончилось? Новый Завет был переписан спустя более 300 лет после смерти Христа, и качество апокрифических текстов менялось. Официальная версия жизни Иисуса – это прекрасная, хорошо написанная история, но с которой отлично поработало духовенство.

Что говорят апокрифические тексты?

Они довольно смешные. Они описывают другие чудеса Христа, иногда довольно экстравагантные, когда дьявол принимает облик дракона и прочее. Там есть другие апостолы, женщины, чье присутствие было вымарано. Сколько слов в Новом Завете произнесено женщинами? Можете посчитать.

У вас женщинам дано много места. Эя берет вверх над отцом, и персонаж Йоланды Моро в финале преуспевает.

В «Новейшем завете» у бога есть сила лишь потому, что он притесняет жену и дочь. А что если бы бог был женщиной? Чтобы произошло тогда?

Это даже восхитительно, видеть, в какой хаос брошен мир, когда каждый внезапно узнает, сколько ему осталось до конца жизни. И Иисус говорит Эйе, что, потеряв информацию о дате смерти, Бог утратил свой авторитет.

Незнание даты смерти, возможно, значит, что у нас есть склонность забывать о ней. От этого появляется ощущение бессмертности. Тогда как ощущение приближающейся смерти дает вкус к жизни. Это случается с моими персонажами, когда они получают сообщение с датами смерти. Кто-то меняет все, кто-то предпочитает ничего не замечать.

Войны и преступления немедленно останавливаются?

Нет больше смысла истреблять врагов, потому что это не изменит дату их смерти. Любая попытка будет терпеть неудачу. В «Шутке» Милан Кундера использует фразу, которая мне нравится: «Задачу искупления (отмщения и прощения) выполнит забвение». Франсуа, киллер, доказывает это. Он понимает, что теперь он может стрелять в людей, они умрут и это будет не его вина. В фильме есть легкая критика новых технологий и СМИ. Бродяга Виктор, единственный, кто остается спокойным ко всей этой ажитации: у него нет мобильника, он не получил никакого сообщения. Ему все равно – у него нет телефона, и он не хочет знать.

А инженер сервиса, у которого впереди 102 года, становится суперзвездой. Этот парень, который не пользовался успехом у противоположного пола, просыпается однажды мегапопулярным.

Марк, секс-маньяк, находит девочку, в которую он влюбился, еще будучи мальчишкой на порностудии, и пишет с ней эссе. Мартина, женщина, оставленная мужем, находит счастье в цирке. В сущности, фильм весь о любви. Даже маленькая Эя находит любовь. Она предлагает людям новый взгляд на вещи. Любовь не должна следовать существующей модели, она становится даже лучше, когда все происходит по-другому.

В ваших фильмах детство всегда в центре сюжета.

Потому что это время, когда все в жизни происходит в первый раз. Это время, когда ощущения достигают пика. Ребенок еще не вступил в общество, но уже не закрыт в комнате. Детство это волшебный период, когда ты не пытаешься соответствовать ожиданиям других людей. Потом ты становишься взрослым и хоронишь детство где-то глубоко внутри. Взрослые – это всего лишь дети, которые выросли. Мне нравится, что у детей слегка сюрреалистичный взгляд на мир. Более того, что может более сюрреалистичным, чем наше убеждение, что мир стал более рациональным?

И, как и всегда, все выросшие взрослые пережили болезненное детство?

Шесть персонажей чувствуют, как мимо них проходит жизнь. У каждого из них есть какая-то мысль, которая не дает им покоя. Аурелия, однорукая женщина, очень красива, но убеждена, что ее никто не полюбит из-за этого. Марк, секс-маньяк, может думать только о голых женщинах. У убийцы нет иных чувств, кроме одержимости смертью. Брошенная женщина чувствует ответственность за свою судьбу. Жан-Клод продался ради работы, которую он ненавидит. Но если «поскрести» поверхность, дети, которыми они когда-то были, все еще здесь, прячутся в тени.

Расскажите о Пили Груан, которая играет Эю.

Я познакомился с ней через каких-то друзей за несколько лет до этого фильма. Она что-то играла на пианино и уже тогда была малышкой с огромной силой. С первых кинопроб было ясно, что Пили подходит на роль. Она может сыграть любой возраст и передать любую эмоцию на экране.

Благодаря божественному вмешательству Эи, Жан-Клод, первый из новых апостолов, решает следовать за птицей и достигнуть полярного круга. Он очень необычный персонаж.

Этот человек, который ребенком мечтал быть искателем приключений, вдруг говорит себе: «Если птица может покинуть это парк, лететь, куда ей хочется, то и я могу». И он начинает следовать своему предназначению. Весь фильм построен вокруг масштабного напряжения – «и потом… и потом…», что идет вразрез с той драматургической структурой, на которой основано современное кино. И также, как вы забываете, что Дон Кихот устремляется по дороге, чтобы найти свою любимую и помните только битвы с ветряными мельницами, так и здесь фильм не только о том, удастся ли Эе найти своих шесть апостолов и изменит ли эта встреча все. Как и в сказках, каждый эпизод работает независимо. Задача в том, чтобы сделать каждую историю интересной. Все герои должны быть запоминающимися, и у каждого элемента мозаики должен быть свой цвет.

…И каждый персонаж имеет свою музыку. Гендель для Аурелии, Рамо для Жан-Клода, Пурсель для Марка и так далее.

Что-то из этой музыки было уже давно забыто, что-то вышло из моды, не так часто слушается. Для меня она выражает очень сильные эмоции, простые, но светлые. Это может быть Трене или Шуберт, барочные фрагменты или старомодные.

Расскажите об оригинальном саундтреке от Ан Перле.

Это первый раз, когда фламандский композитор и исполнитель участвовал в написании музыки к фильму. Мне нравится ее музыка, и я попросил ее написать несколько простых отрывков – на фортепиано, чтобы создать контраст с барочной музыкой, и элементами из оперы, которую ее музыка в каком-то смысле продолжает. Ан была актрисой, так что она знает эту профессию и понимает, как создать музыку для героя.

Брюссель играет важную роль в вашем фильме.

Я хотел показать город, в котором живу, использовать для съемок те места, которые я прохожу каждый день, слыша смесь акцентов: фламандский, брюссельский, валлонский, французский и люксембургский. Я хотел, чтобы бог в моем фильме существовал в осязаемом пространстве, в городе, где постоянно что-то ремонтируется, ничего не работает, в месте, настолько уродливом, что оно уже становится прекрасным.

В картине смех постоянно борется с сильными эмоциями.

Смех – это интересный регистр, потому что он приближается к боли и отчаянию. Мы всегда смеемся над тем, что находим немного болезненным.

В картине есть ошеломляющие визуальные моменты. Например, рука Аурелии, танцующая на столе, отдельно от девушки…

Это идея пришла из шоу «Kiss & Cry», это экспериментальный фильм, который я сделал в 2013 с моим партнером Мишелем Анн Дэ Мэй и группой друзей. В этом шоу персонажи – это танцующие руки, и была одна сюжетная линия, которую мы не использовали – однорукий мужчина ищет свою руку. Я часто мечтал о том, чтобы мы видели сны как сериал. Когда я стал старше, я много работал со снами. Я шел в кровать, думая о конкретной части фильма или моменте раскадровки, а утром просыпался со сценой в моей голове. Это очень экономит время.

Вы часто работаете с ассоциациями. Когда Аурелия рассказывает свою историю, она упоминает мужской скрежещущий голос, она сравнивает его с раскалыванием орехов, и потом вы монтируете это с кадром, где человек тридцать колют орехи.

Мысль имеет право быть нелинейной. Мне больше нравится, когда кино воспроизводит механизм мысли, нежели чем когда оно пытается притвориться реальностью. Как и литература, кино обладает властью воспроизводить механизм мысли, ассоциации, оно имеет дело с сознанием, не с реальностью. Реальность – это договоренность со зрителем, когда ему говорят: «это реальность, поверь мне». Подобное мне мало интересно. Напротив, я восхищен свободой нашего мозга организовывать наши впечатления, создавая театр жизни, организовывая историю на основе того, что нас окружает. Это тот сложный комплекс, который я пытаюсь исследовать. Снимаю свои фильмы так, чтобы они резонировали с моим непостигаемым опытом, который мы все разделяем, странным опытом – быть живыми. Литература делает это все время. В немом кино и фильмах 1960-х и 1970-х тоже это использовали.

Снимаете ли вы первые проблески жизни в Бытии, или мучения маленького Макса, который боится сломать стены родительской спальни силой мысли, весь фильм сводится в одно целое мыслями героев, которые мотивируют каждого протагониста.

В этом мое удовольствие как автора фильма: исследовать язык кино, который воспроизводит механизм мысли, с той же свободой.

Вы выражаете эти мысли в очень конкретном стиле, почти физически. Например, в истории Марка, кресло, на котором он сидит потихоньку двигается от камеры. Как будто будучи мальчиком, он дистанцировался от своих страхов.

Мне очень нравятся этот взгляд в камеру и это повествование, которое позволяет мальчику рассказать свою историю напрямую зрителю. Я никогда не использовал столько разговоров прямо в камеру и столько закадрового голоса как в этом фильме. Это, конечно, заслуга и Томаса Гунцига, который написал все эти чудесные монологи.

Это первый раз, когда вы работали со сценаристом?

Томас – поразительный писатель. Мы уже работали вместе на «Kiss & Cry». Когда мы работали над фильмом, мы встречались каждый день после полудня и пытались рассмешить друг друга. И даже если у нас не было хороших идей, по крайней мере, мы хорошо проводили время – в этом преимущество работы в паре. Написание текста заняло полгода, тогда как на создание сценария у меня уходит 3, 4 или даже 5 лет, как это было в случае с «Господином Никто».

Ваш кинематографический стиль тесно связан с изобретательством – объекты, декорации, то, что чаще увидишь в театре.

Фильм был вдохновлен опытом «arte povera» (т.н. «бедное искусство») «Kiss & Cry». Это очень захватывающе использовать декорации, в которые ты не веришь, зритель видит, что они фальшивые и хочет верить в них еще больше. Кроме экономической свободы этот прием предлагает много и с точки зрения драматургии: так даже интересней – увидеть Брюссель с высоты полета, но с использованием картонных коробок. Ты полностью в повествовании, не в реальности.

То же самое и со звуком….

Здесь очень простые эффекты, которые повторяются для усиления зрительского восприятия. Хотя кино напрямую работает со слухом и звуком, цель – дать зрителю ощущение, что остальные чувства – осязание, обоняние – также вовлечены в процесс. Вот сцена в парке: здесь зрители должны почувствовать запах свежескошенной травы.

Вы работаете с той же командой, что и на других ваших проектах?

Единственная вещь, которую я могу контролировать, когда работаю на фильме – это удовольствие от того, что люди те же самые. Я никогда не знаю заранее, понравится ли кому-то фильм, но опыт съемок с друзьями – награда сама по себе. Я давно знаком со своими специалистами: Кристоф Бокарне, оператор, который был моим студентом; Кейт Ван Дам и Доминик Уорнер, гример и звукорежиссёр, с которыми я сотрудничаю уже 35 лет; Сильви Олив, художник-постановщик, мы вместе делали «Господина Никто» и «Kiss & Cry». Есть и новые лица – Эрве де Лузе, режиссер монтажа. Не забудем Оливье Расина, друга и продюсера, которого я знаю много лет.

Вы также знаете большинство актеров, которые появляются в фильме, но раньше вы с ними не работали?

Я знаком с Иоландой Моро с тех пор, как ей было 20, но никогда с ней не работал. Это было удовольствие. То же самое с Бенуа Поливорд, которого я давно знаю. Он очень щедро украсил своим комическим талантом картину. Бенуа не сдерживается, его энергия безгранична. С Франсуа Дамиеном я не работал раньше, но мы общаемся уже много лет. Дидье де Нек – мой партнер по дурачеству уже целую вечность. Я сознательно хотел смешать известные и неизвестные лица, актёров сцены и не очень известных артистов, актеров из Фландрии (Лаура Верлинден, Йохан Хельденберг и Йохан Лейсе) и из Люксембурга (Марко Лоренцини). Все они оказались великими и отзывчивыми.

Расскажите о режиссуре. У вас есть какие-то источники вдохновения?

У меня есть пара картинок в голове: фотографии, на которых человек смотрит в линзу объектива. Много кадров в фильме построены таким образом. Люди со стороны смотрят, как проходит жизнь. Я хотел быть прямолинейным, придать очевидную театральность, симметричность, как в церквях. Весь кадр, от проезжающей машины до двери случайного здания, построен на поиске симметрии и фронтальном подходе, который напоминает священные образы.

Вы боялись расстроить католическую церковь?

Я особо об это не думал. Шокировать мне не в радость. Но я и не избегал этого. Я просто рассказал историю.

 

С 12 ноября 2015 в кино

Новейший завет

Le tout nouveau testament (16+)

Комедия, Бельгия, Франция, Люксембург, 2015,  113 мин.

Режиссёр: Жако ван Дормель («Господин Никто»)

Сценаристы: Thomas Gunzig, Жако ван Дормель

Оператор: Кристоф Бокарн

Композитор: Ан Пьерле

В ролях: Бенуа Пульворд(«Коко де Шанель»),  Катрин Денёв («8 женщин», «Отчаянная домохозяйка»),  Франсуа Дамиенс,  Иоланда Моро(«Амели», «Париж, я люблю тебя»),  Пили Груан,  Лаура Верлинден,  Серж Ларивье,  Дидье Де Нек,  Марко Лоренцини,  Ромен Желен, Анна Тента , Сирил Перрин