Давно ничего не писала, а здесь из одного информационного агентства попросили рассказать о премьере спектакля Евгения Гришковца "Прощание с бумагой". С удовольствием выполнила просьбу

Прощание с бумагой

Есть два ужасно болезненных для русского человека слова «навсегда» и «никогда». Именно с них в минувшее воскресенье, 9 июня, на сцене Рязанского театра драмы начал свой премьерой спектакль «Прощание с бумагой» Евгений Гришковец.
Наше жизненное время стремительно летит, превращаясь в прошлое. Пытаясь хоть немного догнать его, мы изобретаем скорые поезда, которые сокращают расстояния между городами, самолеты, сближающие нас с другими странами, и Интернет, позволяющий открыть весь мир прямо в своей комнате, стоит только включить компьютер. Ценнейшая валюта в нашем мире – отнюдь не евро или обрушившийся доллар, самая дорогая разменная монета современности – это время. И как любых денег, ее нам всегда мало, и всегда не хватает нескольких минут-копеек. Быть вместе навсегда. Не увидеть его, или ее, больше никогда. А в промежутке между всеми этими жизненно-обменными операциями нам остаются лишь наши эмоции и чувства, которые однажды мы научились сохранять. А теперь теряем. Навсегда.
Ничто так не хранит наши переживания и прикосновения, как казалось бы настолько простая мелочь - бумага. Именно с ней прощался Евгений Гришковец, увлекая с собой зрителей пришедших на спектакль. В свойственной ему манере, Женя с жаром повествовал о том, как сотни лет люди делились своими переживаниями именно с бумагой. Писали на ней стихи, любовные записки, дурацкие рисунки и просто калякали, как делал это в детстве и он сам. Но именно на наш век выпало с ней расстаться. В этом и заключается главная идея спектакля, проходящая сквозь все слова артиста. Ну и что, подумаешь, перебивал он сам себя, раньше поэты писали гусиными перьями на плотных белоснежных листах, сейчас они продолжают это делать, но только на компьютере. Но тут же отвечает на свой вопрос – стихи-то получались лучше у тех, что писали на бумаге!
И все два часа, пока шел спектакль, в зал летели ожоги от рассказов о печатных машинках, школьных кляксах, автобусных билетиках и многих других до кома в горле трогательных вещах так или иначе соприкасающихся с бумагой и нашими чувствами. Бумага – это материальное свидетельство нашей жизни. Она их проводник, не уставал восклицать Евгений. Касаясь ее, мы чувствуем запах чернил, узнаем любимый почерк, вспоминаем почтовые ящики и давящее, томительное ожидание настоящего письма. И тут же, за его спиной поочередно открывались пять дверей, в которых зрители видели то синий, знакомый всем с детства ящик для писем, то ячейки для корреспонденции как в любом среднестатистическом российском подъезде. Хотя все это мы с легкостью променяли на переписку в социальных сетях и e-mail- хостинги. И, по большому счету, правильно сделали, снова противоречил он сам себе, просто слишком мучительно понимать, что все это уходит НАВСЕГДА.
Евгений Гришковец напомнил зрителям как звучит тройка лошадей, выглядит дым курьерского поезда, и даже … настоящая промокашка! Раритет, который Евгений искал по всей стране и нашел-таки у одной старушки – учительницы на пенсии. Для демонстрации этого последнего в своем роде экспоната ему пришлось надеть перчатки. Вместе с Гришковцом Рязанские зрители прощались с книжными магазинами, в которые можно пойти как в лес за грибами, с библиотечной ветхой книжкой, в которой видишь следы людей один за одним проходивших тем же путем, каким вот-вот последуешь и ты, а заодно и со своими чувствами, которые все еще могла бы, но больше уже не сохранит бумага. Потому что целые библиотеки теперь каждый из нас может стереть одним щелчком по клавише «Delete», и этот звук, по словам самого Евгения вызывает в нем самый настоящий страх.
Когда со сцены были произнесены слова «готовальня» и «рейсфедер», половина зала зааплодировала, а второй половине Женя предложил спросить значение этих слов у первой. (Кстати, по пришествию домой, так как я относилась ко второй половине зала, я посмотрела их значения в настоящем бумажном словаре, а не Гугле, что советую сделать и вам). Может быть Гришковец писал эту свою пьесу и не гусиным пером, но уверена, что на бумаге, потому что получилась она щемящее трогательной и очень личной, как и львиная доля его творчества.
«И в конце книги кто-то тоненько карандашиком подписал: «Плачу».

Юлия Разоренова фото со спектакля http://www.facebook.com/media/set/?set=a.374905602610406.1073741827.100002729090230&type=1